Иванов втянул воздух раздутыми ноздрями, вновь сел в кресле прямо, одернул одежду.
– Я давно наблюдаю за тобой, заметил начинающую гнить душу. Ты все еще не отпустил погибших жену и дочь. Наша вера учит, что смерти нет, что смерть лишь переход на иной уровень бытия. Но ты так сильно погряз в собственном страдании, так упиваешься им, что просто не хочешь их отпускать.
Иванов бросил взгляд в зеркало. Волков смотрел в окно, сжав челюсти и насупившись.
– Трагедия, бесспорно, сильно изменила твою жизнь. Но все есть в плане Отца, в орнаменте его Нитей. Несчастье открыло тебе путь к вере, к Истине. Тебя выделили из иных верующих, наделили Искрой, дали силы и возможность продолжать жить. Но ты, вместо того, чтобы служением возвышать память о близких, предаешься пьянству, распутству и черной тоске. Тем самым оскорбляешь и их, и нашу веру и устои.
Иванов внимательно смотрел на отражение Волкова. Егор молчал.
– Ты совершаешь непростительные ошибки, которые стоят жизни нашим братьям. Я считаю, что в сегодняшней гибели Влада есть немалая доля и твоей вины. Владея информацией, ты не поделился ею ни с кем. Зная, что рамаи уже делали попытки принести человеческую жертву, ты мог бы предупредить Гаврилова, уведомить меня. Но ты не сделал этого. Ты как наркоман, упиваешься этой войной, позабыв обо всем. Словно это последнее, что тебя тревожит. Или единственное, что тревожит вообще.
Егор молчал, сжимая и разжимая кулаки. Слова Иванова сдвинули в голове, из которой еще не до конца вышел хмель, непрочную стену, из-за которой, словно слизни, поползли тяжелые мысли. Захотелось сдохнуть.
– Ты понимаешь, что, если не одумаешься, мне придется объявить о твоем отлучении? Ты осознаешь, что в тебе погасят Искру? Никто никогда не отпустит действующего религера на все четыре стороны.
– Да, тебе бы этого хотелось, – зло процедил Волков.
– Как ты смеешь!
– Вот давай не будем делать вид, что у нас с тобой все было ровно и раньше! – повысил голос Егор. – Я еще помню, как ты голосовал за то, чтобы погасить мою Искру. Тогда, после случая с Калиной.
– То совершил непростительную ошибку, – жестко сказал Иванов. – Мы тогда чудом не потеряли половину территорий. Почти год работы, пять информаторов, сорванные переговоры – все в один миг отправилось в тартарары. Мне нужно было голосовать за твое поощрение? Религер не должен и не может так ошибаться!
– А я и не оправдываюсь. Мне с этим приходится жить. Вот только ты с тех пор начал копать под меня. Копать упорно и целеустремленно. Даже пытался найти моего информатора, лишь бы подобраться поближе. Думаешь, я не в курсе, что на меня уже целое досье собрано?