– Айдис хотела тебя убить. Тулек вовремя это понял. Всю прислугу допрашивают, поэтому ухаживать за тобой буду я.
Я обвел ее удивленным взглядом. Уж слишком откровенно она разоделась для сиделки и слишком вызывающе себя вела.
– Нет нужды за мной ухаживать. Принеси шкуру, мне надо увидеть Тулека, – я старался не нагрубить, сдерживая негодование. Противно было смотреть, как она жеманно ощупывает свое тело, будто невзначай оголяя плечо.
– Он сейчас в подземелье. Ты бы отдохнул, расслабился. Я могу помочь, ведь так и не отблагодарила за спасение. Если бы не ты…
– Не стоит благодарности, Сайли…
Не успел я договорить, как альва скинула с себя халат, и скользкая ткань соскользнула с ее плеч, плавно опускаясь на постель. Я невольно взглянул на ее грудь, но сдержался, не спустив взгляд ниже. Отвернулся и шепнул:
– Уходи. Меня не интересуют утехи. Ты ничего мне не должна.
– Но я могла бы помочь, – коснулась она ладонью моего торса и скользнула под одеяло. Я перехватил ее руку в тот момент, когда она тронула мой член. Крепко сжал запястье и отбросил от себя, попутно поднимаясь с постели. Подошел к шкафу, обмотался шкурой и размял мышцы. Ко мне вернулась былая сила, а разум прояснился.
Я почувствовал на себе разгоряченный взгляд Сайли. Обернулся и увидел, как обнаженная женщина с недоумением смотрит мне прямо в лицо. Я усмехнулся, глубоко вздохнул и вышел из покоев в пустой и темный коридор. Мне нужен был Тулек и Айдис. Я хотел выяснить причину уже второго покушения на мою жизнь. Хотя, что тут думать? Я и так знал, что мать жаждет заполучить трон империи, но никогда бы не подумал, что она решится на подобное во второй раз.
Сайли оказалась права. Никого из прислуги я не встретил, пока шел в подземелье. Звуки, доносящиеся из камер, грели душу. Я узнал крики матери, ведь слышал их настолько часто, что они стали для меня знакомой песней.
Со времен войны с Криелти темница не видела столько посетителей. Уже знакомые лица прислуги, включая поваров и лекаря, смотрели на меня во все глаза. Они кланялись, когда я проходил мимо и умоляли о пощаде своего правителя, но сейчас меня больше интересовали крики, что доносились из пыточной камеры в конце коридора.
Я дернул на себя металлическую дверь и застыл на пороге, разглядывая представшую взору картину. Мать сидела на пыточном стуле – любимая игрушка Дирама. Он любил пытать на нем пленных. Острые штыри врезались в ее кожу до кости, а угли раскаляли конструкцию до красноты металла. Айдис исходила потом и кровью, разрываясь от крика, наполненного болью. Тулек стоял над ней горой, подбоченившись. Увидев меня, он отошел от шантаи и набрал из лохани воды, чтобы окатить ее и облегчить страдания, но я жестом смерил его порыв. Подошел к матери вплотную, чувствуя жар всей кожей.