С наступлением ночи я избавился от тела гонца и до блеска отдраил красную комнату. Аккуратно разложил пыточные приспособления и сменил постельное белье. Залюбовался своей работой, стоя на пороге, а потом плотно закрыл дверь и вышел из подземелья.
Келеар сегодня ночевал у Стоши. Я зашел к гарпи за новой порцией отвара, налил в чарку горячего супа и отправился в покои к Нирель. Дверь открывал с осторожностью. Не знал, чего ожидать от женщины, что ненавидела меня всей душой за то, что опорочил ее прелестное тело. Хотя считать нашу связь позором – не верно. Это лишь следствие великой любви, что наполняет до краев и сводит с ума.
Нирель лежала в постели, натянув плед до подбородка, и внимательно за мной наблюдала. Я заметил, что цвет ее кожи немного изменился. На щеках проступал легкий румянец, а синяк от удара почти сошел. Я поставил поднос на стол и протянул ей кубок с теплым отваром. Она сразу его приняла и осушила до дна, едва скрывая отвращение от горькости напитка. Я преподнес ей чарку супа, и она припала к ней губами. Вздохнула с облегчением после первого глотка, прикрывая глаза от удовольствия. Я придвинул стул к кровати и присел рядом, потянулся к ее лбу, чтобы убедиться в том, что жар спал, но Нирель отвернулась, не дав к себе прикоснуться. Я не стал настаивать и просто спросил:
– Как себя чувствуешь?
– Лучше. Где Келеар? Ты так и не привел его сегодня ко мне.
Все ее мысли занимал только ребенок, что вызвало у меня приступ ревности, но я подавил его, стараясь не показывать негодования.
– Ты еще слаба.
– Давай на чистоту? Что я должна сделать, чтобы вновь увидеть сына?
– Поправиться, – слукавил я и отвел взгляд в сторону.
– Мне уже гораздо лучше. Ты сам это видишь. Говори. Ты ведь не из тех, кто будет церемониться с мау.
Каждое ее слово ранило мое сердце сильнее острого клинка. Я не хотел любовь по принуждению, но она не оставляла меня выбора.
– Ты сможешь жить с сыном в одних покоях, если я увижу, что ты полюбила меня. Или хотя бы сделаешь так, чтобы я в это поверил.
Нирель прикусила губу, пытаясь скрыть от меня ухмылку. После заточения и изощренных утех она стала намного сговорчивее. Научилась держать в узде ненависть и молчать там, где следует промолчать. Еще со времен мау я знал, что пытки всегда приносят плоды и работают безотказно. Осталось дело за самым сложным – влюбить ее в себя. Пусть сначала она будет притворяться, зато потом вживется в роль, и мы наконец заживем счастливо.
– Начать можно прямо сейчас? – холодным тоном поинтересовалась Нирель.
– Нет. Сейчас у меня есть дела. Я вернусь в покои с рассветными лучами. Если будешь хорошо себя чувствовать…