Она на мгновение закрыла глаза, будто сосредоточилась на невидимом источнике боли. Страйк не мог определить, насколько сильно она накачана анальгетиками. За ее обходительностью чувствовалась некая горечь, словно запах распада — за ароматом липового цвета, а последняя фраза и вовсе прозвучала странно, ведь Джон Бристоу все свободное время танцевал вокруг больной матери.
— Почему не пришел Джон? — снова спросила леди Бристоу, не размыкая век.
— Его задержали на работе, — повторил Страйк.
— Ах да. Вы же сказали.
— Леди Бристоу, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, и я заранее прошу прощения, если они покажутся слишком личными или огорчительными.
— Кто испытал все, что выпало на мою долю, — спокойно произнесла она, — того трудно огорчить. Называйте меня Иветта.
— Благодарю вас. Не возражаете, если я буду делать кое-то заметки?
— Ничуть. — Она с отстраненным интересом наблюдала, как Страйк достает блокнот и ручку.
— Если не возражаете, хотелось бы начать с того, как Лула появилась в вашей семье. Перед тем как ее удочерить, вы располагали какими-нибудь данными о ее происхождении?
Недвижно лежащие на одеяле руки были воплощением беспомощности и пассивности.
— Нет, — ответила она. — Я ничего не знала. Возможно, у Алека были какие-то сведения, но он со мной не делился.
— Почему вы думаете, что у вашего мужа могли быть какие-то сведения?
— Алек во всем проявлял дотошность. — При этих воспоминаниях губы леди Бристоу тронула слабая улыбка. — Он был преуспевающим бизнесменом.
— Но о происхождении Лулы он вам ничего не рассказывал?
— О нет, такое было не в его характере. — Похоже, само это предположение казалось ей странным. — Я хотела, чтобы она была моей, только моей, понимаете? Если Алек что-то и выяснил, он оградил меня от ненужных волнений. Знай я, что за ней в любой момент кто-то может явиться, я бы этого не пережила. Я тогда уже потеряла Чарли, и мне очень сильно хотелось девочку; мысль о том, что я могу потерять и ее…
Сиделка внесла поднос с двумя чашками и вазочкой бурбонского печенья.
— Один кофе, — жизнерадостно сообщила она, опуская чашку на ближайший к Страйку прикроватный столик, — и один отвар ромашки.
Женщина поспешила выйти. Леди Бристоу закрыла глаза. Сделав глоток черного кофе, Страйк продолжил:
— В последний год своей жизни Лула начала розыск своих биологических родителей, это так?
— Да, это так, — с закрытыми глазами ответила леди Бристоу. — Как раз в то время, когда мне поставили онкологический диагноз.
Она замолчала; Страйк опустил чашку, слегка звякнув донышком о блюдце, и сквозь открытое окно с площади опять донеслись детские крики.