Марта не видела ее тут раньше. Наверное, в гости на лето приехала. Из города. Неужели она хотела добраться домой? И покинула по своей воле тот зеленый островок, на котором застала ее беда?
— Кого это вы притащили? — буркнул старик, остро поглядывая исподлобья.
— Не видишь, что ли? — устало ответила Марта.
Рэм не отходил от девочки. Она все время молчала, иногда раскрывала глаза и, моргая длинными ресницами, обводила комнату взглядом, в котором застыло грустное удивление. Губы ее слабо шевелились, словно хотели что-то произнести.
— Как зовут тебя, доченька? — спросил Рэм, осторожно кладя ладонь на ее прохладный лоб.
— Ли-на, — долетел едва слышный шепот.
— Помоги мне, — прозвучал у него за спиной голос Марты. — Я согрела воду, хочу ее вымыть. Сегодня ей нельзя давать ничего, кроме молока. Неизвестно, когда она ела последний раз. Я скажу отцу, он посидит с нею.
Рэма страшно изумило то, что всегда молчаливый и хмурый старик начал причитать над Линой, называть ее крошечкой и голубонькой. Когда они с Мартой внесли ведра, полные горячей и холодной воды, старик торопливо вышел, словно испугался, что его застанут растроганным. Со двора опять понеслось его ворчанье, — все громче. Видимо, после долгого молчания старику трудно было сдержаться.
Лину выкупали и напоили теплым молоком, после чего она задремала. Рэм на цыпочках вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась беззвучно, но он уловил какой-то неясный шорох и еще раз заглянул в комнату.
— Где… я? — донеслось из темноты. — Кто… вы?
— Тебе нельзя сейчас разговаривать, — Рэм избегал прямого ответа. — Ты долго болела, теперь тебе нужно набраться сил. Вот окрепнешь немножко и тогда спрашивай сколько хочешь, ладно?
— Так я… болела? — в ее голосе Рэму почудился скрытый укор. — А мама знает… где я?
— Мы найдем ее, — только и смог ответить Рэм и поторопился выйти на шепот Марты:
— Не трогай ты ее, пусть спит. Идем ужинать.
— Спокойной ночи, Лина.
Девочка не ответила, — да он и не ждал ответа. Марта появилась очень кстати. Что мог он сказать этому ребенку?
Стол был накрыт на двоих. Марта пристроила свечку на подоконнике.
— А где ж отец? — спросил Рэм.
— Он нас не дожидался, поел уже. Кажется, разыскал-таки бутылочку, как я ни прятала… Теперь завелся, нескоро остановится.
— Хоть услышу наконец, какой у него голос, — попытался шутить Рэм.
— Ой, надоест еще, — Марта пренебрежительно поджала пухлые губы. — Это он так долго из-за тебя молчал. А теперь освоился…
— Да в нем Цицерон погиб, — засмеялся Рэм, стараясь развеселить Марту. — Во декламирует!
Она не приняла шутливого тона и как-то обреченно вздохнула: