Чарли сдержанно поворачивал голову и рассматривал сестру в другом конце палаты.
— Ой, она мне тоже нравится. Если бы не твоя мать, я бы с ней познакомился поближе.
Потом он помолчал и спросил:
— Чем ты занимаешься, когда нас здесь нет?
— Я, в основном, наблюдаю за тем, что здесь происходит.
— Другие ребята подходят, чтобы поговорить с тобой?
— Только на несколько минут. Здесь очень строгие сестры. Понимаете, мне нужно все время лежать очень спокойно.
Линн ласково коснулась его руки.
— Ты всегда был таким спокойным. Даже когда ты был маленьким мальчиком, ты мог сидеть тихо, как мышка…
Роберт скривил рожицу.
— Мне уже все так надоело. Когда с меня снимут гипс…
— О, — тихо засмеялся Чарли, — только мы тебя тогда и видели, правда?
— Но мне придется еще так долго ждать.
— Ну, не знаю, — сказал Чарли. — Ты уже пролежал три недели.
— Тебе придется пролежать еще три недели, и еще три…
— И еще три…
— Вот, вот! — Чарли хлопнул себя по коленке. — Так время незаметно и пролетит, да?
— Мне бы хотелось, чтобы оно промчалось так же быстро, как ты говоришь об этом!
— Мы тоже этого очень хотим, — сказал ему Чарли. — Дома так пусто без тебя. И эти твои утки на пруду… Я уверен, что им тоже скучно без тебя, и никто теперь за ними не наблюдает…
— Ты ведь станешь их кормить, если испортится погода?
— К тому времени ты уже вернешься домой и сам станешь их кормить.
В том году была прекрасная осень. Кустарники в живой изгороди ломились от ягод. Листья меняли окраску и были похожи на яркий огонь. Но Роберт продолжал лежать в больнице и ничего этого не видел. Земля и ее чудеса были скрыты от него. Он мог видеть только кусок неба в рамке ближайшего к его койке окна.
— На пруду уже застыл лед?
— Нет, погода до сих пор стоит очень мягкая.
— Я даже не смог бы опробовать мои коньки, даже если бы я не лежал в больнице.
— Ты прав, но холода еще наступят, и будут сильные морозы.
Линн нахмурилась и недовольно посмотрела на Чарли.
— Роберт пока не сможет кататься на коньках. По крайней мере в эту зиму.
— Ну, мы посмотрим, — сказал Чарли, — когда снимут гипс…
— О, когда, — заметил Роберт. Он опять скривил рожицу и похлопал по гипсу. — Как он мне надоел! Я бы разбил его на мелкие кусочки!
Хирург время от времени осматривал Роберта. Он проверял, не вернулась ли чувствительность в ногах мальчика.
— Мистер Тейт осматривал тебя сегодня?
— Да, он приходил примерно часов в десять.
— Как твои ноги?
— Как и прежде, — ответил Роберт. — Я ничего вообще не чувствую.
Его глаза казались такими темными и глубокими на его худом, измученном лице.