Трофим Матвеевич перевел дыхание, опять обвел взглядом членов правления.
— На прошлом заседании мы оказали ему доверие, назначили агрономом, поставили бригадиром тракторной бригады. Он получает девяносто процентов моей зарплаты. И другой бы… — Трофиму Матвеевичу хотелось сказать: другой бы пятки мне лизал, но он вовремя спохватился. — Спрашивается, за что получает? От одного только перепаханного клевера колхоз потерпел убытку не менее пяти тысяч… Человек вроде бы грамотный, институт заканчивает, а как вызвать страхового инспектора, не знает. Я уж не говорю о том, что клевера и вовсе бы перепахивать не надо: мы бы на них пасли скот. А теперь с кого взыскать эти пять тысяч?
— С кого — с Кадышева, — крикнул со своего места Петр Хабус. — А так он по миру пустит весь колхоз.
«Старается, выслуживается, — усмехнулся Павел. А себя ругнул за то, что так опростоволосился с перепашкой клеверища. Но кто знал, что оно было застраховано и что надо было вызвать инспектора госстраха и составить акт?!»
— И то еще не все, — продолжал председатель. — Колхоз только весной на покупку техники выкинул почти сто тысяч, а он, пользуясь моим отсутствием, закупил еще разных железяк на семь тысяч, закупил элитные семена. И в итоге, пока я ездил, колхоз стал нищим, колхоз весь в долгах… Кто-то делает, добывает деньги для колхоза, а кто-то разматывает их налево и направо.
— Из-за того, что не было представителя, неужто район не поверит? — не выдержал Володя. — А культиваторы колхозу, — Володя провел пальцем по шее, — во как нужны!
— Без тебя знаю, Баранов. И я сейчас не о культиваторах… Предлагаю освободить Кадышева от должности и агронома, и бригадира тракторной бригады. Кто согласен с моим предложением, поднимите руки.
— Не дав слова самому Кадышеву? — опять вступился за Павла Володя.
— Пусть Кадышев скажет спасибо, что денег с него не взыскиваем, — поднимая руку, ответил председатель.
Вслед за председателем подняли руки Петр Хабус, еще два члена правления. Кузнец Петр с Федором Васильевичем сидели с выжидающими лицами. На заседании сегодня пет Виктора Андреевича, он в лесу, на разборке домов. Четыре голоса уже большинство, но Трофиму Матвеевичу этого недостаточно.
— И ты, Петруш, поддерживаешь транжира? — спрашивает он кузнеца. — И ты бежишь по его колее? Сел на его сани и его песни поешь? Или для тебя дружба Кадышева дороже интересов колхоза?
— Я, что… Я не знаю…
— Поднимай, поднимай, Петр, — весело крикнул Павел.
— Если ты признаешь свою вину… — и он поднял руку.
— Что Федор Васильевич за мое предложение не будет голосовать — это ясно: я сел на его место…