Анка то ли не знала Санькиных причуд, то ли хотела показать, что она не робкого десятка, только не раздумывая подошла к Саньке и уселась с ним рядом.
Санька оттолкнул сани, и они, набирая скорость, помчались вниз. Парень обхватил девушку — а как же, чтобы не выпала из саней! — и все плотнее и плотнее прижимал к себе. Та пыталась вырываться, но Саньке все же удалось и раз, н два поцеловать ее.
«А ведь она — красивая! — сделал для себя открытие Санька. — И как это я до сих пор ее не замечал…»
А Анна, как только сани остановились, сразу же выпрыгнула из них. Санька заметил, что в глазах у нее стоят слезы. «Наверное, от ветра, — подумал Санька, — Не будет же девушка убиваться из-за того, что ее поцеловали». А пока он так думал, возбужденная, раскрасневшаяся Анка шагнула к нему и отвесила две, — должно быть, по одной за каждый поцелуй — звонкие пощечины.
— Вот тебе, бесстыжий! Вот!
И, утопая в сугробах, убежала прочь.
Ошеломленный, обескураженный Санька, не двигаясь с места, глядел вслед убегающей Анке, глядел на ее серый пуховый платок, на шубку, расшитую по подолу бисером и с непонятной ему самому настойчивостью продолжал задавать себе все тот же вопрос: и как это я до сих пор ее не замечал?..
Вот Анна вбежала в село и скрылась из виду. И только тогда Санька наконец очнулся от наваждения и огляделся вокруг. Вот его сани, а вон следы Анны. Убежала! Ну, это еще бы полбеды, что убежала. Все это: и как она убегала, и, главное, как отвешивала Саньке пощечины — все это видели девчонки — да и не только они — с горы. Какой позор! Какой позор!.. До Саньки донесся смех — это, конечно, над ним смеются. И, понурясь, он повез свои сани домой. Шел, стараясь ступать в Аннин след.
«Да как она осмелилась? — распалял он себя по дороге. — Думала ли она, на кого подняла руку? На первого парня по деревне… Да кто она есть? Подумаешь, среднюю школу окончила. Ну и что? Что из того? Мало ли теперь в Сявалкасах таких грамотных, но не попавших в институт, как Анна? И она, как и ее подруги, доит коров. Саньку любят ученые девушки, да еще как любят. А эта, видишь ли, возгордилась, занеслась и дает рукам волю. Ну, ничего, мы еще посмотрим, чья возьмет…»
Так закончился для Саньки новогодний праздник.
А спустя неделю, вечером, когда Анна выходила из клуба, Санька обхватил ее сзади своими ручищами. На этот раз обхватил осторожно, деликатно.
— Опять станешь ругаться? Или сменишь гнев на милость?
— Чего ты пристаешь, как репей? — Анна не оттолкнула Саньку, по говорила резко, холодно.
— Ты уж не ругайся, Анна, — тихо попросил Санька и сам себе удивился, услышав умоляющие нотки в голосе.