Но суметь разобраться с причинами своей личной депрессухи — наиважнейшее.
Не забывайте, что в глазах людей мы казались почти ровесниками. И хотя я легко представлял себе утончённого изгнанника, прижимающего к груди дитя, едва возникшее из утробы, отцом я его называл по большей части в шутку. Кузеном, старшим родичем — да. Хьяр относился в своей патерналистской роли куда как серьёзней. Скажем так, драматичнее. Трагичнее.
Хотя трагедия или там драма была во мне. Нашим девственницам хорошо — они не страдают кровями. Они чисты вдвойне: и от регул, и от соития. Зато нетронутые молодые мужчины испытывают двойной страх. То, чем набухает наш тройной орган, легко выделяется наружу — и это не семя, но тот самый ихор. Простыни после сна иногда имеют устрашающий вид, а почерпнутый из книг предрассудок насчёт того, что мастурбации и любое пролитие семени истощают организм, может буквально нас добить. К сожалению, о любви диргов не отыщешь никакой беллетристики, а специальная литература научного плана нн слишком достоверна. В ней нет самого главного: эмоций.
Младшему следует делиться тревогами, в том числе и по поводу своего целомудрия, со старшим — такое у диргов обыкновение. Но я не смел и приблизиться с этим к… Ну, всё-таки к родителю.
И разговор затеял именно Хьярвард.
Поздним вечером у притухшего камина, когда наша подружка уже удалилась наверх. Она куда больше нас обоих уставала от деятельности «для нужд фронта».
— Руна жалуется, что ты с ней не флиртуешь. Не кокетничаешь, — внезапно проговорил Хьяр, повертев в руке полный бокал и вернув на подставку. — Не носишь поутру кофе в постель, не присаживаешься вечером на край узкого девичьего ложа…
Размером два на два метра, чтобы оградить соблазнительную картинку еле прикрытого нагого тела пустым полем. Этакое натурально-художественное паспарту.
— С какой стати?
— Что — тебе кокетничать или ей жаловаться?
— И то и другое. Мы её вроде как удочерили. Мне она вообще как сестра.
— А я? Я тебе отец или вроде как отец? — резко ответил он.
Я не совсем понял. Ну да, мы с ним официально назывались двоюродными братьями и были вынуждены держать себя похоже. Только я все равно чуточку «подстилался под старшего», и Хьяр был этим не очень доволен. Но до сих пор не язвил по поводу.
— Ты никогда не пьёшь наравне со мной, хотя это означает рюмку в два дня, — продолжал он филиппику. — Никогда не садишься рядом — только в кресло напротив или на другой конец скамьи в парке. Требуешь стелить себе в отдельной комнатушке, несмотря на то, что Кэти умаялась раздувать пламя в здешних очагах. Ещё не хватало, чтобы ты ото всех запирался. Можно подумать — почивать мешают.