Стоило бы внести эту пророческую мудрость в мировые анналы. Или, по крайней мере, выбить на одном из моих менгиров в качестве заклинания. Ибо вторая волна мировой бойни мимо Бретани и Нормандии не прошла — не досталось моей родине такой счастливой судьбы. Здесь были немецкие базы, морские и сухопутные, и ковровые бомбёжки.
Но это я говорю задним числом. Тогда мы трое — или четверо, считая хохлушку-эмигрантку, или вся наша небольшая община — благодушествовали. Это теперь мне остаётся лишь философствовать по поводу.
Итак, побоище в основном закончилось в девятьсот восемнадцатом году, однако неугомонные американцы решили наверстать упущенное. Открыли новый фронт добродетельные красотки с их безалкогольными вечеринками и лозунгом; «Пропитанные спиртным губы никогда не коснутся моих уст!» Их пуританизм, над которым мы, дирги-эмигранты из Европы, добродушно подсмеивались вместе с Марком Твеном и Карелом Чапеком, окончательно взбесился. Те воинственные дамы суфражистского замеса, которые ходили по салунам и барам с молоточками и громили выпивку, и их смиренные и смирённые мужья приняли Тринадцатую поправку к конституции. Простите, Восемнадцатую. Героический Сухой Закон, запрещающий продажу спиртных напитков по всей стране, учитывал положительный опыт аналогичного же российского, когда с первого дня войны был поставлен жирный крест на всём провоцирующем помутнение мозгов, включая пиво и исключая наркотики и революцию.
Закон ударил в основном по благородным и мало спиртосодержащим жидкостям: элю, сидру, коллекционным винам. Это естественно: когда хорошо нарезаться становится проблематичным, поневоле стараешься восполнить качество количеством. Что стало первой ласточкой прогресса во всех областях аборигенной культуры.
Возникли принципиально новые сорта спиртного — «ликёр месячного сияния», в переводе на славянский язык «самогон», и бурбон, дешёвое кукурузное пойло, которое потеснило в аптеках хороший скотский виски с запахом можжевелового дыма.
Ну, разумеется, выдержанные напитки, не содержащие молекул несвязанного монооксида дигидрогена, то бишь не разбодяженные водой, можно было получить в аптеке по рецепту — немаловажная часть моего медицинского образования. «Настоящий Маккой» заказывали у моего человеческого патрона чаще, чем пурген и мороженое. Я проверяла задёшево купленные у врача рецепты, ибо числилась при хозяине в дипломированных фармацевтах. Не помню, правда, какой пол был указан в моём дипломе — это не волновало абсолютно никого в Новейшем Свете.
Восемнадцатая поправка обогатила и лексику: появились понятия «муншайнер», изготовитель того самого лунного концентрата в домашних условиях, «бутлегер», то есть перевозчик спиртной контрабанды в сапоге (далеко не единственный способ), «спикизи», то есть «делайте свой заказ потише, джентльмены» для культурных баров и «блайнд пиг» («слепая хрюшка») для тех приютов, где посетители вели себя и в других отношениях наподобие этого славного пятачкового зверика.