Когда оба поели и ополоснули каждый свою чашку, а Карди вытерла котелок травой, она спросила:
— Ты стал очень скромен. Разве тебя не удивила повсеместная, так сказать, податливость здешней натуры?
— Я над этим работаю.
— Гм. И к какому выводу пришёл?
— Если бы я погубил птенцов — такого бы не было.
— Ой. Уж больно вглубь ты зришь, отрок. Нет, каннибализм сразу бы обстановки не ухудшил. Здесь, в стране Динан, Стрела Аримана далеко не летит. Ормузд ее на лету перехватывает.
— Ты уверена, что я читал «Авесту», Карди?
— Ну, про второе правило термодинамики и закон возрастания энтропии, уж верно, слышал. Так вот, здесь это работает иначе. Далеко не так фатально. Земля, не отягощённая злом…
Она поднялась, отряхнулась от налипшего на мантию сора.
— Кстати, ученик не имеет права спрашивать, но вполне может намекнуть этак обиняками. «Какая чудесная погода», скажем. Или — «Раньше я не видел таких высоких снежных гор, как эта, далеко в распадке».
— Раньше я не видел таких прекрасных заснеженных гор, как эта, далеко в распадке. Это ведь пик Сентегир, самый высокий в центральном хребте Луч.
— Именно. И могу тебя обрадовать, Сорди. Мы как раз туда и направляемся.
Ее рука указала на широкое острие серебряного копья, что вырвалось из курчавой иссиня-зеленой шкуры окрестных склонов.
— Как близко. Но я по опыту знаю, что это лишь иллюзия близости.
— О, никак, в тебе самозародился юмор? Дойдем, не бойся. Причём именно что вместе. Но — сама не знаю когда. Как придется. Или через неделю, или через месяц, или через годы. И что там нас ждёт — тоже заранее не предскажешь.
Снова дорога, но уже не такая лучезарная. Словно устаёт вместе с путниками и не так охотно стелется под ноги и высылает подарки. Липнет к подошвам, словно хочет уйти вместе с путниками к мифическому Сентегиру. И солнце держится совсем близко к земле, кровавит ее своим светом.
Кардинена оборачивается:
— Устал, я вижу. До такого же странноприимного места, как прежнее, идти немало, а наверху придётся спать посменно. Только ведь ты не выдержишь бдения. Не оправдаешь. Скажешь, нет?
— Мне приходилось долго не спать. Но уши у меня не чуткие на природный шум и нескоро такими будут.
— Может быть, и скоро. Иным хватало недели…
Вдруг женщина оборвала себя:
— Вот оно. Держись чётко позади и не вмешивайся нипочём. Волосы наружу выправь.
Но Сорди не успел. Ничего. Ибо из-за ближнего поворота выехали люди. Конные.
Оружие и одежда почти такие же, как у Кардинены. Первое — нарочито щегольское, второе выглядит небрежно, как наряд записного денди. Ягмурлуки вот не бурые — чёрные. Все темноволосы, темноглазы и бороды скоблят, наверное, кремневым топориком. У старшего кос даже две, разделённые пробором, — так изобильны; проседь мешается в них с еле заметной рыжиной.