Нет, надо же — до того я и сам не подозревал, кто я есть на самом деле. Ну и вот, однажды я себя выдал неудержимым ростом, — губы его скривились в чем-то вроде ухмылки.
— Чёрт. Ты что, обтяжное трико носил?
Мужчина промолчал.
— Но это само по себе не грех и даже не проступок — быть геем.
— Я не человек. Я всех обманывал. В другое время меня бы камнями побили.
— А теперь просто извергли из сообщества чистых.
— Жизнь — достояние Божье, как и земля, — Сергей пожал плечами, как поёжился. — Нельзя посягать.
— От такого ихнего мнения все колодцы в округе стали порченые. Либо наплюют, либо тухлое мясо спустят, — отозвалась Карди со странной интонацией. — И молоко прокисает прямо в сосцах. Да, кстати. Как братья умудрились тебя так чистенько вниз бросить? Синяки и ссадины ведь не от камня.
— Посадили в большую корзину.
— Угм. Опыт монастыря «Метеоры». А зачем ты отпустил лифт назад?
— Обещали тогда уж точно скальными обломками забросать. И если попробую карабкаться вверх — тоже. Часовых расставили.
— Понятно. Что же, тогда спасибо тебе за заботу — это когда ты меня от них остерёг. А красивая одежда на тебе отчего?
— Позволили. Говорят, кроме тебя, никому из наших форсить неохота.
— И малый ножик заодно, — такой, что только веточки от коры очищать или по вене полоснуть. Где он?
Сергей вынул, выщелкнул лезвие, протянул ей вперед рукоятью.
— Ого, настояший White Wolf Knife — Белый Волчонок. Слегка туповат, как твои мысли о главном. Ничего, я скажу, где и на чём выправить лезвие. Спрячь пока, Сорди. И больше никому его в простоте души не показывай.
— А почему ты говорила, что я дурень, Карди?
— Сейчас покажу. Отдохнул? Пошли.
Подземный родник, откуда она брала воду, образовал небольшое озерцо с целебным запахом, которое пришлось обойти по кругу. Со сводов над ним сочилось и капало, коридор, поначалу широкий, незаметно сужался, пока не уперся в берег другого водоёма, судя по чистому и свежему дыханию, шедшему от него, — с пресной водой. Женщина указала вверх:
— Вода собирается сюда с воли. Совсем крошечный ручеек, озорной. Прыгает с уступа на уступ, то прячется, то снова показывается на поверхности. Здесь ему еще не конец — дно всё в трещинах, приходится глиной обмазывать. Да и вверху камни непрочно легли.
Сорди посмотрел — и вмиг понял.
— Зачем ты меня по горам волокла, если можно было просто потолок проломить?
— Видишь ли, здесь вода питьевая. Дороже золота, ценнее любых лекарств. Не нашей смертной грязью ее пачкать.