Маура вздыхает и касается скулы.
– Знаю. Выгляжу изможденной, да?
– И никакой не изможденной, – возражаю я. – Просто слишком худой. Нужно следить за собой.
– Забавно, – говорит Маура. – До этой недели я всерьез считала, что нельзя быть слишком богатой или слишком худой. Сейчас я уже не так в этом уверена. Лучше бы я была бедной и толстой, но счастливой.
Зои перебивает мать возгласом:
– А Джесс дома? Можно мне будет примерить ее туфли?
– Конечно! Все сто пар! – подхватываю я, думая, что если в глазах Зои я выступаю в роли какой-никакой знаменитости, то Джесс уж наверняка занимает позицию вровень с Мадонной. Даже шестилетка не может не заметить превосходство в красоте и стиле.
Маура бросает взгляд на свои часики от Картье и опять вздыхает.
– Ладно. Мальчики у Дафны, а Скотт ждет меня к восьми. Пожалуй, мне пора домой.
– Удачи, – напутствую я. Затем беру сестру за руку и заверяю, что люблю ее. Мы с Маурой редко говорим это друг другу, хотя никогда не подвергаем сомнению.
– Спасибо, Клаудия. Я тоже тебя люблю, – слабо улыбается Маура. Затем присаживается перед дочерью и убирает с ее лица прядь волос. – И тебя, тыковка.
– Люблю тебя, мамочка, – откликается Зои и обнимает мать за шею.
– Веди себя хорошо, слушайся тетю, – наказывает Маура.
– Хорошо, мама.
Маура улыбается дочери, потом встает и смотрит на меня.
– Позвони, когда сможешь, – прошу я.
Она кивает, разворачивается и быстро идет к серебристому «рейнджроверу», цокая шпильками ботильонов по асфальту. Несколько секунд я смотрю ей вслед, охваченная тревогой. Предстоящий мне обед в «Таверне Пита» кажется вполне обыденным в сравнении с тем, что ждет сестру в эти выходные. Наверное, сказывается переменная "три невинных ребенка" в уравнении, которое решает Маура, троих невинных детей.
Опускаю глаза на Зои и вижу, что она тоже выглядит обеспокоенной. Девочка щурится, глядя, как мать заводит машину и отъезжает от обочины. Маура машет нам и слегка бьет по клаксону. Зои машет в ответ и одними губами произносит:
– Пока, мамочка!
Я никогда прежде не видела племянницу такой печальной и невольно задумываюсь, в чем причина ее грусти: чувствует ли она неладное или просто слишком мала, чтобы две ночи провести вне дома. Взъерошиваю ее волосы и шучу:
– Готова залезть в теплую духовку, Зои-пирожочек?
Она кивает и с восходящей интонацией говорит:
– Тетя Клаудия?
– Да, милая? – замираю я, страшась ее вопроса.
И, конечно, она задает один из фирменных.
– Почему мама такая грустная?
– Мамы иногда грустят, вот и все, – даю я универсальный ответ.
Зои вздыхает: