В какой-то момент я передумываю. Мне не хочется покидать родную квартиру посреди ночи. Но гордость не дает пойти на попятную. Это же полная глупость – собрать чемодан, а потом остаться. То же самое, как в праведном гневе бросить трубку и тут же перезвонить. Нет, так нельзя. Поэтому я с чемоданом в руке спокойно марширую к двери, надеясь, что Бен меня остановит. Наклоняюсь и задерживаю дыхание, пока надеваю кроссовки и завязываю на бантик шнурки, давая мужу еще несколько секунд, чтобы извиниться. Пусть он встанет передо мной на колени, попросит прощения и скажет, как сильно меня любит. Не меньше, чем я его.
Но он холодным, ледяным голосом цедит:
– Прощай, Клаудия.
Я смотрю Бену в глаза и понимаю, что всему настал конец. И у меня нет иного выбора, кроме как выпрямиться, открыть дверь и уйти.
Единственное преимущество ухода от мужа глубокой ночью – хватает наносекунды, чтобы поймать такси. На самом деле я могла даже выбрать одно из двух, поднесшихся ко мне на углу Семьдесят третьей улицы и Коламбус-авеню. Таксисты наверняка заметили мой чемодан и предположили, что получат хорошие деньги за поездку в аэропорт, поэтому, забираясь в первую из машин, я говорю:
– Здравствуйте. Извините, мне только в конец Пятой авеню. – Следом я выпаливаю: – В пух и прах разругалась с мужем. Думаю, грядет развод.
Бена всегда забавляла моя болтовня с водителями такси. Он считает, что так ведут себя только туристы, да и несвойственно мне непринужденно общаться с посторонними. В обоих утверждениях он прав, но отчего-то у меня не получается удержаться.
Водитель смотрит на меня в зеркало заднего вида. Я вижу только его глаза, что досадно, ведь губы больше выдают мысли человека. Таксист или плохо владеет английским, или у него колоссальные проблемы с умением сопереживать, потому что он не говорит ничего, кроме:
– Где именно на Пятой?
– Двенадцатая. Ист-Сайд, – отвечаю я, отыскивая табличку с его именем на спинке сидения. Мохаммед Мухаммед. Приходится бороться со слезами, вспоминая, как Бен однажды сказал (примерно на четвертом свидании), что, если остановить такси, у водителя имя или фамилия окажется Мохаммед или Мухаммед – словно бросить монетку, шансы выкинуть орел или решку пятьдесят на пятьдесят. Конечно же, это преувеличение, но с той самой ночи мы всегда читали табличку и улыбались, когда прогноз сбывался. Так случалось по меньшей мере раз в неделю, но двойная удача выпадает мне впервые. Внезапно на меня накатывает непреодолимое желание развернуться и поехать домой. Коснуться лица Бена, поцеловать его щеки и веки и сказать, что, несомненно, табличка в этой машине – это знак, что мы должны все исправить и каким-то образом двинуться дальше.