— Тогда поехали прямо в полк, — сказал Миссан. — Ждут.
Через четверть часа они вошли в достаточно просторный блиндаж полкового штаба. Здесь все уже были предупреждены, и комполка кивнул адъютанту.
Он вышел и тотчас вернулся с группой бойцов.
Невысокий русоволосый старшина вскинул ладонь к шапке.
— Командир взвода разведки Смолин.
Услышав фамилию, гость прищурил глаза, всматриваясь в старшину, и побледнел. Тихо подошел к фронтовику и сказал почти неслышно:
— Партийный работник Кузьма Морозов.
Они стояли друг против друга, боясь ошибиться и потерять свою нечаянную радость. И только поняв, что ошибки нет, обнялись, и землянка наполнилась их восклицаниями и звуками неловких мужских поцелуев.
Уральцы еле-еле успели условиться о встрече вечером, и гостя потащили на митинг, затем на передовую. Он легким быстрым шагом обходил землянки, спускался в окопы стрелков и даже полчаса пролежал в укрытии снайпера Санжеева, знаменитого на весь фронт.
— Ударить бы разок из твоей оптики... — шепнул он буряту. — Руки чешутся.
— Не положено, — отказал снайпер.
— Гм, «не положено»! — усмехнулся старик. — Мне это полагалось еще тогда, когда ты на палке верхом ездил.
И весело подмигнул солдату.
На огневых позициях артиллерии комбатр, огромный рябой детина, увидев гостей, закричал так, что с веток посыпался снег:
— По фашистам, в честь челябинцев — ба-атарея, — огонь!
И пушки разом рявкнули, а у Морозова долго звенело в ушах и перед глазами мелькали оранжевые спирали. Придя в себя, старик спросил:
— А куда «огонь!», братец? В чистое поле? А?
Комбатр усмехнулся.
— Добро зазря не переводим, батя. Загодя репера́ пристреляли. К приезду дорогих гостей.
— Ну, коли так, спасибо.
— Не стоит благодарности. Для себя стараемся.
Старик обнял комбатра.
— Старайся, сынок.
Вечером, вернувшись в блиндаж, уралец подошел к командиру полка.
— Слышь-ко, майор, — попросил он. — Отпусти со мной Смолина. Завтра вернется.
Офицер пожал плечами, но отказать не решился.
— Ну, говори же, говори! — торопил старик старшину, когда они наконец вошли в вагон. — Обо всем и поподробней, пожалуйста...
В салоне было тепло и тихо. На столе отрывисто, будто во сне, позванивал телефон, стеклянной скороговоркой бубнили стаканы.
Остальные делегаты еще не вернулись с передовой, из фронтового дома отдыха, из медсанбата, из редакции газеты «За Родину».
Старик усадил старшину, открыл бутылку вина.
— Господи, сколько лет прошло, — бормотал Кузьма Дмитриевич, роясь в чемоданчике и доставая оттуда провизию. — Чай, двадцать годов с тобой не виделись. Когда из Сказа уехал-то?