— Да как вам не стыдно ребенка-то бить! Милиционер называетесь! Судить вас всех, паразитов, надо! До крови ведь избили ребенка-то!..
— Подумаешь, разбойник какой! И украл-то, поди, на копейку!.. — выкрикивали другие.
А воришка визжал, пучил на окружающих дикие, отчаянные глаза и упорно не желал идти, волоча ноги.
Танхаева теперь шла молча, пугливо оглядываясь по сторонам, крепко прижимая к себе сумку. Она уже жалела, что вернулась за этим, будь он проклят, куском баранины. Вон и про нее кричат женщины всякие нехорошие слова, да и мальчишку жаль стало, простудит еще голову на морозе. Женщина с белой корзинкой продолжала теребить милиционера.
— Пусти, говорят! Чего он тебе сделал? Вот сама пойду к начальнику твоему, пускай он тебе…
Но вот и управление милиции. Последним усилием милиционер втолкнул в дверь упиравшегося мальчишку и, пропустив впереди себя Танхаеву и мужчину, вошел следом. Гул толпы разом прекратился, и наступила желанная тишина. Оборвыша будто подменили: теперь он шел по коридору спокойной, несколько развязной походкой и даже весело поглядывал на расклеенные на стенах пестрые лозунги и плакаты. За деревянной крашеной загородкой поднялась высокая подтянутая фигура дежурного. Милиционер подвел к барьеру лохматого с грязным, но удивительно смиренным лицом воришку, коротко доложил суть дела, и, отойдя к стоявшей у стены скамье, сосредоточенно занялся раненой кистью.
— Ну, здравствуй, орел! — улыбнулся нарочито бравому виду маленького преступника дежурный.
— Привет!
— Ого! Как зовут-то тебя?
— Лешкой звали… Прошу не тыкать! Повежливей, ясно?
Дежурный удивленно качнул головой и обратился к стоявшему поодаль мужчине.
— А вам что, товарищ?
— Мне, собственно, ничего. Вот задержал этого прохвоста…
— Хочет в лягавые записаться, — презрительно кивнул головой на мужчину Лешка. И вдруг, обратясь к нему, оскалил, как звереныш, зубы, свирепо процедил: — Ну, сука, скажи спасибо, финки не было! Я бы тебе…
Танхаева в страхе попятилась к стене, а дежурный прикрикнул:
— Ну, ты!.. вежливый!
И, уже мягко, свидетелю:
— Садитесь, товарищ, сейчас составим протокол…
С шумом распахнулась дверь в дежурку. Из коридора, что-то выкрикивая на бегу, влетела женщина с белой корзинкой, та, которая до самого управления ругала тащившего Лешку милиционера. Сердце Танхаевой снова оборвалось, заныло: зачем связалась с мальчишкой, зачем не ушла домой, теперь опять будет ругать ее и милиционера. Но на глазах у женщины слезы.
— Товарищ дежурный, миленький!.. Обокрали… Триста рублей вытащили!.. Ведь всю зарплату, как есть, выкрали!.. Вешать их надо! Убивать их всех до единого, гадов!.. — неожиданно с воплями накинулась она на испуганно метнувшегося от нее Лешку.