К вечеру я обратила внимание на состояние Марии Ильиничны: глаза блестят стальным блеском, лицо и шея покрылись пятнами. Было видно, что она изо всех сил подавляет внутреннее возбуждение. Я стала уговаривать ее поехать домой, она отказывалась. Тогда я сказала, что обращусь в Президиум, чтобы вызвали врача сюда. После этого Мария Ильинична согласилась уйти. Я попросила секретаря парторганизации Комиссии советского контроля Петрова, сидевшего от нее слева, проводить Марию Ильиничну. После окончания заседания я пошла в райком, куда мне позвонил Петров и сказал, что отвел Марию Ильиничну в Бюро жалоб и в своем кабинете она упала без чувств. 12 июня, так и не придя в сознание, Мария Ильинична умерла. Убеждена, что обстановка 1937 года ускорила смерть Марии Ильиничны. Она тяжело переживала аресты, нагнетание страха и свое бессилие что-либо изменить.
Летом 1937 года арестовали моего бывшего мужа, отца моих троих детей Димитрия Константиновича Чудинова. Разойдясь, мы сохранили добрые отношения. Человек глубоко принципиальный, преданный партии, Чудинов не боялся открыто высказывать свое мнение и защищать его, не терпел неправды. В 1921 году он опубликовал в журнале «Сибирские огни» статью «Голод и кризис крестьянского хозяйства» с резкой критикой тогдашнего отношения к крестьянству. Против него в том же журнале выступил Е. М. Ярославский. Статья его, написанная совместно с Р. Г. Тумаркиным, называлась «Неверный компас, неверный путь» и требовала у Димитрия Константиновича отказа от своей позиции. Но тут как раз партия приняла решение о переходе к новой экономической политике, и отказываться ни от чего Чудинову не пришлось.
Спустя года три, когда развернулась дискуссия с троцкистами, Чудинов был ближе к ленинскому курсу, особенно в вопросах отношения к крестьянству, троцкистскую платформу назвал демагогической и не поддержал. Однако кто-то из работников индустриального техникума, где он тогда был директором, выкрал из его стола книжку с текстом троцкистской платформы и передал ее в контрольную комиссию. Возникло дело, которое разбирал Ярославский. Он хорошо знал, что Димитрий не троцкист, но за отказ сообщить, кто дал ему «платформу», настоял на исключении на полгода из партии «за неискренность». Уже как беспартийного специалиста-плановика Чудинова послали работать в Казахстан, а спустя полгода восстановили в партии. В 1937 году Наркомпрос перевел Димитрия директором техникума в Краснодар. По дороге туда, прямо в поезде, его арестовали, а ехавшего с ним сына отправили ко мне в Москву. После XX съезда партии Димитрия Константиновича посмертно реабилитировали и восстановили в парии.