Рустик, будучи префектом Рима, вел процесс, который философ-киник Крескент возбудил против апологета Юстина из Наплузы. Юстин — чрезвычайно культурный человек и очень сильный догматист — со всем пылом неофита вел полемику в кружках интеллектуалов и стал невыносим для своих соперников. Рустик, судивший его, не мог не знать о его достоинствах, но, по-видимому, провел допрос высокомерно и небрежно и после ритуального требования отречения сразу же осудил Юстина на казнь. Евсевий сохранил для нас весьма выразительный протокол этого допроса — правда, христианского происхождения. Что касается Фронтона, до нас дошел от него прискорбный текст: рассказ о христианских агапах, где вся символика причащения превращена в сцены людоедства и кровосмешения да к тому же еще и жертвоприношения младенцев. Марк Аврелий, несомненно, не принимал всерьез все эти фантасмагории старого учителя, но мог быть отравлен впечатлениями от таких рассказов. Смесь глубокого личного непонимания с общими предрассудками восстановила его против христиан и, кажется, только против них.
Между тем христиане продолжали обращаться к нему. Им нельзя было вменить ни малейшего кощунства, никакого неповиновения. До нас дошла большая апологетическая литература, которая свидетельствует, что сознательные и ответственные духовные лидеры христиан стремились к диалогу. Среди них Афинагор — автор «Прошения в защиту христиан», около 177 года адресованного «императорам Марку Аврелию Антонину и Аврелию Коммоду Армянским, Германским, Сарматским, а паче всего философским». В сочинении вначале так пламенно защищаются нравы христиан, что римлянам от требований совершенной чистоты не могло не стать не по себе. Далее читаем такое поразительное требование: «Египтяне поклоняются кошкам, змеям и псам, и всем этим верованиям вы даете свободу. О нас же, именуемых христианами, вы вовсе не имеете попечения. Вы дозволяете гнать нас и преследовать нас за одно имя. Ваши законы не велят наказывать других, обвиняемых в преступлении, если они не уличены. Итак мы просим исследовать жизнь тех из нас, которые предстают перед судом. Повелите устроить тщательное разыскание о наших нравах».
Дошла ли эта петиция до Марка Аврелия? Читал ли он хотя бы жалобу, отправленную ему на несколько лет раньше епископом Сард Мелитоном? Эта жалоба задает историкам серьезную проблему: «Невиданное дело: именем новых императорских указов благочестивые в Азии преследуются и истребляются. Если поистине это делается твоим повелением, это хорошо, ибо не может справедливый государь повелеть ничего несправедливого. Тогда мы согласны принять смерть как заслуженную кару. Мы просим тебя только об одном: изучи сам дело тех, кого тебе объявили мятежниками, и соблаговоли рассудить, заслуживают ли они смерти или достойны жить в мире под покровительством твоих законов. Если же эти указы и варварские поступки не от тебя, мы умоляем тебя впредь не допускать прилюдного разбойничества». Хотя никаких других следов этих указов не обнаружено, над памятью Марка Аврелия тяготеет подозрение: не ухудшил ли он положение христиан?