На третий день они уже были в расположении французской армии в Орше, а еще через три часа их препроводили в штаб Мюрата.
Он так изменился, что Валентина не сразу узнала его. За несколько месяцев он постарел на несколько лет. Мундир висел на нем, словно он был снят с кого-то другого. Он сидел за грубым деревянным столом, но в свете золотых канделябров, и пил коньяк из горлышка бутылки. Он старательно писал меморандум императору.
— Невероятно! — воскликнул он, и усталая улыбка скользнула по его лицу. — И очень трогательно! Такие хрупкие женщины — в расположении такой усталой и грязной армии! Вы мне просто обязаны рассказать о своих приключениях!
Они были приглашены выпить коньяку, и де Ламбаль стал рассказывать о своей встрече с министром Маретом, об их проезде через Борисов. Когда он дошел до истории о том, как Александра застрелила казака, Мюрат в немом удивлении поднял брови и взглянул на Александру с выражением совершенного изумления. На Валентину он, вопреки ее опасениям, почти не обращал внимания.
— А что слышно о полковнике де Шавеле, сударь? — спросил наконец майор де Ламбаль. До того Валентине казалось, что он уже не станет об этом спрашивать, и она дрожала от мысли, что ей придется самой заговорить об этом… И сейчас она резко побледнела. Рука сестры сразу нашла ее руку и сжала ее.
— К сожалению, его нет здесь с нами, — голос маршала послышался словно из другого мира, и Валентина попыталась собраться и прийти в себя, чтобы услышать пусть самую ужасную правду. — Его тяжело ранило при Бородине, беднягу! В последний раз я его видел перед сражением. Я знаю, что его эвакуировали с ранеными из Москвы. Впрочем, это было уже несколько недель назад. Больше я ничего о нем не слышал.
— Насколько серьезно его ранение? — спросила Валентина.
Мюрат задумался. По его мнению, у Валентины были уважительные мотивы. В конечном счете, она проделала сотни миль в невыносимых условиях, под угрозой смерти, и все ради того, чтобы отыскать человека, который, скорее всего, был уже убит. Это все мало походило на поведение большинства женщин; во всяком случае, тех, которых знал Мюрат. Он отводил им место исключительно в будуарах, на балу или в постели — там, где они могли быть красивыми игрушками для мужчин. Но они не разъезжали по театру военных действий по зиме и не стреляли из пистолетов в диких казаков. Он всматривался в это прекрасное лицо, которое он в свое время принял за маску лживой кокотки, и не находил точных слов.
— Я не могу припомнить подробностей, — отозвался он, наконец. — Но ранение было тяжелое. Вам следует иметь это в виду и быть готовой, если вам посчастливится встретить его живым. Я думаю, графиня, что вам уже достаточно приключений на сегодня. С вами, майор, я поговорю попозже. Сейчас бы мне хотелось как-то устроить наших очаровательных и смелых дам.