Я постоянно думала о своих родителях, пытаясь представить себе, как они выходят на палубу с тем беспомощно-детским видом, с каким они всегда встречали любые явления жизни, не связанные так или иначе с Британским музеем. Оба не имели ни малейшего понятия о чисто практических сторонах жизни. Ведь им самим никогда не приходилось ни о чём таком заботиться. За них это делали другие, давая им возможность целиком сосредоточиться на академических штудиях.
Где они теперь? — спрашивала я себя с чувством лёгкого раздражения, смешанного с нежностью.
Мысленно я рисовала себе картину: их заталкивают в спасательную шлюпку, и при этом мой отец оплакивает потерю родной дочери не так сильно, как утрату своих заметок.
Может, я была не права, и они любили меня сильнее, чем мне представлялось. Как-никак они же назвали меня Розеттой в честь бесценного камня!
Я обводила глазами горизонт. Не забыть бы, что я на вахте и должна быть в полной готовности, если в поле зрения покажется какой-нибудь корабль. Я сняла с себя нижнюю юбку, и мы прикрепили её к деревяшке. Если увижу что-нибудь похожее на судно, надо будет разбудить Джона и начать, не теряя времени, изо всех сил размахивать импровизированным флагом.
День тянулся нескончаемо. Куда бы я не обратила взор, всюду, до самого горизонта одна пустота.
Спустилась тьма. Джон проснулся. Ему было стыдно, что он спал так долго.
— Вам это было необходимо. Вы совершенно измотались, — попыталась я его утешить.
— А вы вели наблюдение?
— Клянусь, что нигде не было даже намёка на корабль!
— Со временем появится.
Мы выпили ещё немного воды и съели одно печеньице.
— А как быть с мистером Лоримером? — спросила я.
— Если он очнётся, дадим ему что-нибудь.
— Но разве может человек столько времени быть без сознания?
— Вообще-то не должен, но похоже, что с ним дело обстоит именно так. Может, оно и к лучшему. Нога, должно быть, причиняет ему сильную боль.
— Ах, если бы мы могли хоть чем-нибудь ему помочь!
Джон покачал головой и в который раз сказал:
— Мы ничего не можем сделать. Втащили его в лодку, и это всё, что было в наших силах.
— Вы сделали ему искусственное дыхание.
— Постарался, насколько сил хватило. Думаю, это всё-таки помогло. Ну что ж, ничего сверх того мы сделать были не в состоянии.
— Ах, как я хочу, чтобы появился корабль!
— Полностью разделяю ваши чувства.
На нас опустилась ночь. Наша вторая ночь в лодке… Я немного задремала, и мне приснилось, будто я в кухне нашего дома в Блумзбери. «Вот в такую ночь, как эта, был убит польский еврей…»
В такую ночь, как эта! Тут я проснулась. Лодка едва двигалась. Я с трудом различала силуэт Джона Плэйера, напряжённо вглядывавшегося в тьму.