— Дядь Вань, вы не амуры ищете?
Володя хмыкнул, а Марина рассердилась:
— Паша, ты хоть соображай, что говоришь! Чушь несешь. Неприлично так разговаривать со взрослыми…
Она встала и, ни с кем не попрощавшись, шагнула в темноту. Хлопнула калитка, радостно взлаял и тут же затих наш Шарик, зажегся свет на веранде.
— У тебя с ней что? — спросил Ивана дядя Володя. — Говорят про вас всякое…
— А ты уши пошире развешивай, — посоветовал Иван. — Да помни: говорят, в Москве кур доят…
— И другое говорят: дыма без огня не бывает, — сухо возразил дядя Володя и, потрепав меня по плечу, посоветовал: — Шел бы ты, Паша, спать…
Что случилось потом, я не знаю, потому что только лег и сразу и провалился в теплый сон — он охватил меня жаром июльского полдня и медленно вознес к белоснежным облакам. Я плыл в мягких, ласковых потоках воздуха, и все вокруг сверкало и пело, и кружился волшебный калейдоскоп звезд, и Земля представлялась такой маленькой, что ее, как голубой мячик, можно было взять в руки…
Дядя Володя в ту ночь повздорил с Иваном, и они, видно, крепко подрались: и тот, и другой несколько дней ходили в темных очках. А папа почему-то совсем перестал бриться и, когда прижимался ко мне лицом, его щетина колола кожу.
— Петухи, — обозвал их папа. — Глупые петухи! Еще не понимают, что не мужчина выбирает женщину, а выбирает она, только вид делает, будто получилось так, как захотел он…
— О чем ты, папа?
— Потом поймешь…
— А мама долго тебя выбирала?
— Не очень, — улыбнулся папа, и лицо его посветлело. — Мы сразу друг друга выбрали…
И я почему-то представил себе наш клуб, в котором расстелили привезенные из райкома ковровые дорожки и установили большую красную тумбу с гербом страны, которой уже нет. Возле нее неподвижно, как статуи, застыли мальчик и девочка — нарядные, в красных галстуках, и каждому, кто подходил к тумбе, они отдавали пионерский салют. В стороне стояла кабинка, занавешенная желтой шторой. Туда никто не заходил: голосующие брали белые листочки у комиссии и, даже не читая их, быстрее опускали в прорезь тумбы и бежали занимать очередь в буфет. У входа в него топтался мужчина с красной повязкой. Он зорко следил, чтобы в буфет попадали только те, кто уже «выбрал». Может, взрослые выбирают так не только депутатов?
А Марина, наверное, выбрала меня. Потому что теперь, отправляясь в магазин за покупками или на репетиции драмкружка, или просто погулять, всегда говорила: «Айда со мной, Пашка!» И покупала мороженое, его тогда делали с изюмом, ванилином или клубничным вареньем — вкуснятина! И всякий раз Марина просила меня: «Ну, женишок, тайну хранить умеешь? Вон телефон-автомат, набери вот этот номер и попроси Ивана Алексеевича, ладно? А когда он ответит, дашь трубку мне…»