В общем, я почти не соврал, когда сказал, что не могу выйти сию минуту. Дело заключалось не только в утреннем туалете, а еще и в том, о чем девчонки, наверное, вообще не подозревают. Потому что у них нет того, что есть у парней. А то бы они знали, что ни с того, ни с сего отросток, именуемый писюном, начинает вести себя по утрам странно: наливается кровью, твердеет и превращается в крепкий стержень.
Когда такое произошло у меня впервые, я даже испугался. Подумал, что со мной приключилась какая-то страшная болезнь. К тому же в трусах стало мокро от чего-то липкого и теплого. Непонятная жидкость вылилась из меня во сне, и я не знал, что и подумать. А тут еще столбняк, охвативший невинный писюн. К счастью, он быстро сошел на нет, а то я вообще бы запаниковал. В паху, правда, осталась тихая ноющая боль.
Отец находился дома, и я решил рассказать ему о своем утреннем происшествии. В конце концов, у него ведь это тоже есть, и он как старший больше знает, что и почему с этим случается, причем такое странное.
Отец удивленно изогнул бровь, покачал печально головой:
— Ну вот, еще один готов…
Я его не понял и снова спросил:
— Что со мной?
— Ничего страшного, — по губам отца проскользнула усмешка. — Рано или поздно со всеми подростками подобное случается. Это значит, что в тебе просыпается мужское начало. В физиологическом смысле, — добавил он. Как будто я понимал, что значит слово «физиологический». И отец постарался внятно все объяснить мне. Правда, он так и не сказал, почему еще один готов и отчего он вдруг опечалился.
Короче говоря, не мог я сразу выйти к Зойке на улицу. Проклятый стержень топырил трусы и никак не хотел успокаиваться. Смирить его могла только холодная вода. И пока я мылся, с ужасом и восторгом думал о том, что взрослые мужчины решают такую проблему проще, заводя себе женщин. Вообще, как-то странно звучит: завести женщину, правда? Однако я сам слышал, как старшие порой говорили о каком-нибудь великовозрастном парне: «Ишь, как бесится-то! Пора ему бабу завести!». Ё-мое, козу или, допустим, курицу можно завести, но чтоб женщину… Она ведь не животное и не домашняя утварь. Слишком просто получается: захотел — и завел. Нет, что-то тут не то. Взрослые все же лукавят, и на самом деле все гораздо сложнее. Так я думал.
А еще думал: неужели взрослые, или, как мы их называли, большаки, не стесняются, когда у них такое случается? Подумать только: нормальный писюн вдруг увеличивается, становится большим и рвется вверх так, что и резинка трусов его не сдерживает. Как же он помещается в том, что есть у женщины и что пацаны называют неприличным словом? Этого я понять не мог. Как не мог понять и того, почему взрослые мужики, случалось, с пренебрежением говорили за домино о какой-нибудь местной особе: «Шалава! Каждому даст, кто попросит…». Почему шалава, если помогает избавиться от стояка?