— Уставился как баран на новые ворота, — бранилась Оля, пока Зойка пыталась веточкой спихнуть гусеницу с рукава. — Нет, чтобы сразу сказать! У меня аллергия на гусениц. Вообще не переношу их. Ой… ах!
Мишка насмешливо переводил взгляд с Ольги на меня и обратно. Он, конечно, понимал, что гусеница абсолютно ни при чем. Может, я ее и не заметил бы, если бы Ольга не начала надо мной подтрунивать. И тут, на мое счастье, обнаружилась этакая зеленая тварь, на которую можно перевести стрелки. Мишка переминался с ноги на ногу, ему явно хотелось вставить мне шпильку, но он не решался, видно, хорошо помнил, как ему досталось на орехи за Марину. С тех пор, кстати, он не задевал меня ни обидным словом, ни тумаком, как прежде.
Зоя наконец сбросила разнесчастную гусеницу на землю и, не глядя на меня, произнесла в пространство:
— Действительно, почему не мог сразу сказать, в чем дело? Черт знает что можно подумать.
И я понял, что она догадалась: ее кузина понравилась мне. Оля продолжала отряхиваться и все спрашивала:
— А вдруг гусеница не одна? Посмотри, Зоя, нет ли еще? Ой, я просто помру, если эта гадость меня коснется!
Зоя успокаивала ее, искоса поглядывая в мою сторону, и все больше мрачнела. А может, на ее лицо просто легла тень от вдруг набежавших облаков?
— Эге, — присвистнул Мишка, взглянув на небо. — Кажется, дождь собирается. Не получится, наверное, у нас сегодня костра.
Картошка тоже повернула голову на бок и посмотрела на облака. Наверное, она все-таки немного понимала человеческий язык. Иногда мы ее разыгрывали. Кто-то говорил, не обращаясь конкретно к собаке, что сегодня печь картошку не будем, и она начинала жалобно поскуливать. Другой сообщал присутствующим, что если Картошка будет себя хорошо вести, то ладно уже — приготовим «пионеров идеал». В ответ дворняжка радостно виляла хвостом и оптимистично взлаивала, видимо, обещала быть паинькой. Но третий снова утверждал, что костер разводить не будем, и Картошка опять становилась грустной. Совпадение? Вряд ли.
Мишка продемонстрировал Ольге эти способности нашей Картошки. Сверх программы собачка даже встала на задние лапы, часто-часто засучила передними лапками, выпрашивая угощение, преданно смотрела в глаза Мишке и тихонько тявкала.
— Расскажу в городе о вашей собаке — никто ведь не поверит, — восхищенно промолвила Оля. — Да вам ее в цирк нужно отдать. Готовая артистка!
— Чтоб ее там мучили? — не выдержал я. — В цирке животные подневольные. Они, может, не хотят выступать — дрессировщик заставляет.
— Он у нас, Оля, стойкий борец за свободу, — вякнул Мишка. — Картошку ни за что в цирк не отдаст! Уж лучше пусть она будет голодной — зато свободной.