У него появилось ощущение, будто ей известно больше, чем он предполагал. Но он не стал задавать вопросов, а сказал правду — с болью и раскаянием. Им владело горькое сожаление о том, что было и уже не вернется.
Он был свидетелем распада семьи Уолкеров. Возможно, Хилари права и он действительно приложил к этому руку. Он так и не оправился от удара. Не завел новую семью после того, как много лет назад его бросила Марджори. И он — в ответе за все, что случилось, даже за страшную судьбу Сэма.
Как объяснить все это Хилари? Как оправдаться перед зеленоглазым судией? Бог знает, через что ей пришлось пройти за эти восемь лет.
— Хилари, мне неизвестно, где они теперь. Я и о тебе ничего не знал. Семь лет назад отправился в Бостон, но Джонсы уже уехали и никому не оставили новый адрес.
Его голос осекся; он вдруг уличил себя в том, что тогда, семь лет назад, даже испытал облегчение при мысли, что теперь не нужно будет встречаться с той, что судила его строже остальных. Возможно, Хилари это почувствовала. У нее были всевидящие, умудренные жизнью глаза и, может быть, не умеющее прощать сердце. В этой девушке не осталось ничего мягкого, доброго. Она как будто сделана из гранита, колючей проволоки, битого стекла и стали. Артур угадал: в глубине ее души гнездятся чудовища. И испугался. Вероятно, представься ей такая возможность, она стала бы мстить… Учитывая обстоятельства, он не осудил бы ее за это.
— Вы не очень-то ревностно искали, — съязвила она. Не нужны ей его оправдания! — Мы переехали во Флориду.
— А дальше? — Артур испытывал потребность знать, что с ней произошло, почему она стала такой. В горле застрял комок. Только бы не разрыдаться. — Что было дальше?
Ах, если бы она села… Они поговорили бы… Хилари должна выслушать… Он ей все расскажет. В первую очередь — о Марджори, которая теперь заседает в Верховном суде. О том, почему он не мог взять девочек к себе и почему никто другой не согласился удочерить всех троих. Почему он поступил так, а не иначе.
— Джек с Эйлин… все еще там? Они хорошо с тобой обращались?
Хилари разразилась горьким смехом травленого звереныша. Сверкнули изумруды глаз. Она вспомнила Джека в ту злополучную ночь. И какое жалкое зрелище являла собой Эйлин перед смертью…
— Эйлин умерла, и меня отдали в семейный детский дом. Последние четыре года я провела в колонии для несовершеннолетних. Теперь я свободна, мистер Паттерсон, и никому ничем не обязана. Вам меньше чем кому бы то ни было. Все, что мне нужно, это разыскать сестер.
Сердце бешено стучало у нее в груди. Неужели это ничтожество потеряло след Александры и Меганы?