…знаешь…
Кайя облизывал пальцы, запивая мед молоком.
…вкус действительно другой. Вообще сейчас вкусы другие. Ярче, что ли? И не только вкусы. Я вчера сидел. Думал обо всем. А оно вдруг неважно стало. То есть важно, но не настолько, чтобы только в это упираться. И рассвет еще. Я сотни рассветов видел, не специально, конечно, просто приходилось. Ничего особенного. Ну да, небо там цвет меняет, облака, солнце. Красиво, но… сегодня как-то рисовать захотелось. И еще тебя.
Сонную медведицу, спрятавшуюся в пуховой берлоге из одеяла?
…его вот тоже. Он полкровати, между прочим, занял. А это – моя территория.
…ревнуешь?
…наверное. Я не пил, а такое ощущение, что пьяный. И просто хорошо. Беспричинно. Знаю, что ненадолго, но…
Он делится странным изломанным счастьем, действительно слегка хмельным. В нем есть место золоту облаков с пузырьками шампанского, и белесым звездам, что тают, растворяясь в небесных хлябях. Скоротечному дождю, вершинам горным, отмытым до зеркального блеска. Ветру, что стучит в окно и, пробравшись за границу рамы, играет с пеплом. Пеплу. Ковру. Прохладе.
Темноте коридоров Кверро и влажной черной земли, по которой и вправду удобно ходить босиком. Покрывалу дерна и сухим стеблям, что щекочут пальцы. Кайя забыл, что боится щекотки.
Скворцам крикливым. И колючим кустам шиповника.
Всему и сразу.
Этого счастья не хватит на всех, да и не предназначено для всех, оно – внутрисемейного пользования.
А гостя все же приходится встречать. Барон Гайяр-младший появляется в сопровождении двух телохранителей, двух воспитателей и уже знакомой мне няньки, сменившей ради торжественного случая черное платье на платье темно-синее, с высоким, на редкость неудобным с виду воротником.
Брайан Гайяр был похож на отца, темноволосый, темноглазый и коренастый, одетый с вызывающей роскошью. Даже не одетый – завернутый во многие слои тканей, дорогих, тяжелых и наверняка жестких.
Не знаю, что меня больше впечатлило: высокие сапоги с крохотными серебряными шпорами, перевязь с мечом или роскошная соболья шуба, волочившаяся по полу. А может, золотая цепь толщиной в два моих пальца, украшенная самоцветами? Или высокая парчовая шапка с гербом?
Брайану было жарко, он потел, пыхтел и глядел исподлобья.
– Я… – Он выпятил нижнюю губу, всем своим видом демонстрируя, что скажет именно то, чего от него ждут, но исключительно из милосердия к окружающим. – Я рад служить вас… вашей… свет… Не буду! – Брайан топнул ногой. – Не хочу!
– Простите. – Дама присела рядом, поправляя шапку, которая, к восторгу Йена, съезжала на ухо, грозясь упасть. Сдается, что этот головной убор скоро сменит хозяина. – Брайан не привык служить кому бы то ни было. Он еще не вполне понимает, сколь высокой чести удостоился.