— Мам, а этот летчик наша родня? — поднял с пола фотографию отца Сережка.
Анна испуганно поглядела на него, ни с того ни с сего накинулась, накричала на Ольгу, та уползла за кровать, забилась в угол, часто-часто заморгала оттуда глазами.
— Это твой отец, — тихо сказала Анна.
Сережка недоуменно посмотрел на нее.
— Как, а папка? — кивнул он на висевший на стене портрет Погодина.
— Понимаешь, Сережа, я тебе не родная мать. Твоя мама умерла давно.
Сережка растерялся еще больше, оглянулся на Ольгу, та наконец-то решила напомнить о себе, заревела во весь голос.
— Да замолчи ты, — цыкнула на нее Анна. — Тебе тогда, Сережа, несколько месяцев было. Вы должны были лететь в Якутск, отца туда переводили. А тут один летчик потерялся. Твой отец ему на выручку полетел, но не спас и сам голову сложил. Здесь, на Ангаре, они с мамой утонули.
Сережка вдруг вспомнил, как однажды они с Косачевым бродили по острову, наткнулись на занесенный песком самолет. Внутри еще можно было различить приборную доску. Пустыми заржавевшими дырками она смотрела на них, и было отчего-то неприятно, словно на острове лежал забытый всеми человек. Ребята быстро ушли от него подальше. Так вот это был чей самолет!
— На той стороне раньше аэропорт находился, — махнул в сторону церкви Васька. — Батя рассказывал, самолет этот разбился перед войной. Народу утонуло, страсть! Сейчас такие не летают.
Разглядывая фотографии, Сережка вспомнил, что раньше они попадались ему на глаза и он спрашивал про них, но ему говорили, что это родственники, которые погибли на фронте. И только сейчас все прояснилось.
Сережка хотел представить, как отец разговаривал, как ходил, как смеялся, но фотография ничего не говорила ему. Детским своим умом он понял: с этого дня что-то изменится в его жизни. Но он не хотел перемен, не хотел быть чужим в этом доме, все его существо воспротивилось этому. Ему почему-то казалось, что над ним неловко и жестоко подшутили.
— Сережа, сынок, — дрогнувшим голосом позвала Анна. — Вот телеграмма. Они завтра приезжают. Поезд в три часа приходит, надо бы встретить.
— Что-то долго они ехали ко мне, — насупившись, сказал Сережка. — Могли бы и пораньше собраться.
— Так война была, разве тогда до тебя было. А потом, они же не знали, где ты.
— Мама, — голос у Сережки дрогнул. — Я ведь их совсем не знаю, встреть их сама.
После обеда из города приехал Погодин. Не раздеваясь, прошел на кухню, где Анна готовила обед, этаким фертом махнул рукой и плюхнулся на табуретку. Анна мельком взглянула на мужа, покачала головой и, загремев посудой, отвернулась.