>. Таким образом, местоположением «Я» средневекового человека могла быть только его душа.
71 RCh, II, 290: ".....afin d'avoir tres-grant honeur et prouffit en ce monde, et pour ce que elle
craingnoit et doubtoit plus la honte et deshonneur de ce monde que celle de l'autre, elle avoit donne audit Haussibut, pour venir en son ayde, son ame et un des dois de sa main, mais c'estoit grandement contre son arme et le salut d'icelle".
72 RCh, II, 292: "... elle ne donrroit son arme ne aucuns de ses membres apersonne, fors que aDieu".
73 RCh, II, 295: "... lequel, venu a elle qui parle, lui dist que elle lui avoit fait moult de peine et de traveil, sanz ce que elle lui donnast aucune chose du sien, ne ne feist aucun bien".
Однако, эта теория не находит полного подтверждения на материале RCh. Как мне представляется, Шильд не учитывал всего многообразия представлений о душе и теле, присутствующего даже в одних лишь правовых источниках. Его видение этой проблемы совпадало в полной мере только с точкой зрения средневековых судей, которые не знали понятия «презумпция невиновности» и для которых, следовательно, любой человек, попавший к ним в руки, изначально являлся преступником.
Конечно, вину каждого нужно было еще доказать, и в этой ситуации «сговор с Дьяволом» становился определенного рода «подсказкой», как для самих судей, так и для преступников. Жак Шиффоло в статье, специально посвященной проблеме «непроизносимого» (nefandum), подчеркивал, что сама номинация «Дьявол» проникла в королевское
75
судопроизводство благодаря влиянию канонического права . Попытки судей через речь обвиняемых, через их собственное понимание произошедшего, классифицировать тот или иной тип преступления наталкивались поначалу на неспособность людей средневековья описать словами то, что они чувствовали и мыслили внутри себя. Единственным доступным судьям выходом из этой ситуации было предположение о влиянии на поведение обвиняемых Дьявола. Таким образом, «Я» человека заменялось в устной речи на «Он», на «двойника», навязанного самими судьями: «Исчезновение собственного имени - первый знак «мистического дискурса» одержимых женщин, устами которых говорит демон, их негативный двойник. Инквизиция навязывает «одержимым» номинацию - имя вселившегося в них демона»>76.
Подобную ситуацию мы наблюдаем и в деле Жанны де Бриг. Узнав о грозящем ей смертном приговоре, обвиняемая сказалась беременной. Специально приглашенные по такому случаю матроны осмотрели ее и вынесли следующее решение: «... то, что по их словам, было ребенком, [ на самом деле ] является дурными духами, собравшимися в ее теле,