— Шу-угу! Шу-угу!
На большом камне, заменявшем девушке стул, лежала толстая книга, обернутая в газетную бумагу. Безуглый взял ее, раскрыл. Мысль об инсценировке горечью скривила губы. Он не сомневался больше, что его морочат. Мангул крикнул:
— Поля, поди сюда и расскажи нам про своя чтение!
Девушка подошла, поклонилась. На ней было серенькое ситцевое платье и такой же платок. Безуглый спросил Лихачева:
— Ваша дочка?
— Она самая. Вы угадали.
— Вы читаете книгу этого?..
Безуглый нарочно не договорил фамилию автора.
— Я очень люблю историю Генриха Гёте про Фауста и Маргариту.
Мангул недовольно поправил:
— Гёте назывался Иоганн.
Девушка была смущена своей ошибкой.
— Простите меня, беспамятную, с Генрихом Гейне спутала.
Безуглый ничего не понимал. Он совсем тоном дореволюционного экзаменатора задал новый вопрос:
— Вы, может быть, знаете и еще какого-нибудь Генриха?
Девушка подняла голову. Глаза ее были ясны и сини.
— Мы еще с Митрофаном Ивановичем читали Генриха Ибсена.
— «Строитель Сольнес и Гильда».
Безуглый пожал плечами и обернулся к учителю.
— Вы, значит, перечитали с ними бездну литературы?
— Иностранных и русских классиков почти всех. Советских писателей до единого.
— Черт знает что такое. Неужели ваша работа никогда не отмечалась в печати? Она, по-моему, имеет всесоюзное значение.
По лицу у Митрофана Ивановича пошли белые полосы. Улыбки у него не получилось, хотя он и старался растянуть губы.
Мангул сказал Безуглому:
— Нас дожидается обед. Мы должны уходить.
На обратном пути секретарь показал приезжему водяную мельницу, лавку с набором крестьянских товаров и все мастерские.
Столовая помещалась в нардоме. Коммунары — мужчины, женщины и дети — стояли перед входом двумя рядами. Над ними крупными складками морщинилось красное знамя. Древко держал седоусый партизан Аким Ильич Иконников. Он сделал три шага навстречу Безуглому, остановился, звякнул шпорами.
— Боевому командиру, товарищу Безуглому, передаю приветствие от старых партизан-коммунаров и всей коммуны.
Безуглый подал ему руку. Старик не шелохнулся. Он стоял навытяжку, как на параде. У него шевельнулись только длинные серебряные усы.
— По поручению совета коммуны честь имею пригласить тебя, дорогой гость, отведать с нами трудового обеда.
Аким Ильич всюду ходил в военной форме. Коммунарам стоило большого труда убедить его не брать на работу шашку, подаренную Калининым. Шпоры снимать старик отказался наотрез. Он питал особенную слабость к их малиновому звону. Они достались ему от польского полковника, командира карательного отряда. Отряд поляков был изрублен партизанами благодаря хитрости Иконникова. Аким Ильич навязался им в проводники и завел в ловушку. Партизаны дали старику шутливое прозвище — «Жизнь за без царя».