— Наська-делегатка, твоя слова.
Девочка сопела и опускала голову.
— На, бери твоя слова.
Безуглый увидел, как Настя захлопала глазами, надулась и вдруг сказала басом:
— Однако надо в колхоз писаться.
Она звонко засмеялась. Председатель ущипнул ее за бок. Безуглый захохотал следом за делегаткой. Никита оглянулся и закричал:
— Тятя приехал!
Сын кинулся отцу на шею. Отец на руках унес его в дом. Бабушка Анфия сидела с чулком, домовничала. Петух стоял около ее ног, вытянув шею, и с тревогой смотрел на вошедших. Бабушка захлопотала около стола.
Безуглый сел на стул. Никита к нему на колени. Сын пальцем потрогал стриженые усы отца.
— У тебя, тятя, под носом репьи. Колю-ючие.
— Ну, уж так и репьи?
— Верно слово.
Прикосновения тонких пальцев сына были необычайно приятны. Безуглый зажмурил глаза и начал бодать Никиту. Сын запустил ему в вихры обе руки. Оба долго смеялись.
За чаем Никита неожиданно опечалился, спросил у отца:
— А нельзя отбить телеграмму мамке, пускай скорей приезжает?
— Тебе зачем ее?
Никита стал чертить пальцем по блюдцу.
— Пускай бы она самовар ставила, стряпала.
— Это и бабушка может.
Никита готов был заплакать. Голова у него опустилась. Глаза наполнились слезами. Он еле выговорил:
— Ну, еще чего-нибудь будет делать. — Мальчик встал из-за стола, подошел к окну, посмотрел на огород. — Октябрятам воровать огурцы нельзя. — Он вздохнул. — Тетя, отчего бывает жара?
— От солнца.
— Залить ее нельзя?
— Нет.
Никита опять глубоко вздохнул. Отец дал ему большую конфету в цветистой бумажке. Он сразу повеселел и сказал бабушке Анфии:
— Фартовый мне тятька попался. Гляди, опять какая конфетина мне отломилась.
Безуглый поцеловал сына в голову, попросил его сходить в сельсовет за председателем и дежурным исполнителем. Никита зажал в кулаке сладкую драгоценность и выбежал на улицу. Отец услышал, как зашлепали по пыльной дороге босые ноги сына. Он, конечно, пустился бегом.
Коммунист достал бумагу и сел писать заявление уполномоченному ОГПУ в Марьяновском руднике.
«Мною по рассеянности оставлена фуражка в доме кулака Агапова Поликарпа Петровича, у которого я ночевал».
Безуглый сам не знал, почему он уехал с заимки с непокрытой головой. Не то стыдно было, что заснул на крыльце, не то не хотелось еще раз встречаться с Поликарпом Петровичем.
«Названный Агапов использует названную фуражку как средство моей дискредитации и распространяет ложные сведения о моем социальном происхождении».
Коммунист перечитал написанное, зачеркнул слово «названную».
«Кулак Агапов — враг советской власти, в чем мне сам признался с полной откровенностью. Считая Агапова элементом социально опасным, прошу арестовать его и привлечь к ответственности за контрреволюционную пропаганду и подрыв хлебозаготовок».