Анна зажгла лампу.
Из окна тянуло свежей сыростью и запахом пихты с горьковатым привкусом дыма. Дым шел от костров, разложенных во дворах во время варки ужина. Село затихало. Вода реки с шумом вертела ворчащие каменные колеса вечной мельницы. На высоких полях, в спеющем хлебе, перепела отбивали звонкие секунды, коростели каждую минуту передергивали хриплую цепочку неостанавливающихся часов.
Часы эти Безуглый слушал и раньше. Он никогда не думал всерьез, что они отсчитывают и его сроки. Сейчас он с радостью ощутил неотвратимую мощь времени. Мысль о смерти впервые возникла в его сознании. Она была горька и сладостна.
Анна, кажется, тянет последние дни. Никита может отправиться за ней. Он жил без них, почему теперь… Тогда у него было дело, за которое он боролся всю жизнь… Не будут его исключать из партии… Ну да, останутся только омерзительные шепотки: «А кто его знает…»
Безуглый выглянул в окно. Луну закрыла лохматая черная туча. Она вздыбилась над горами, словно гривастое, безглазое чудище в стоптанных катанках. На село от него легла широкая и длинная тень. Коммунист пристально посмотрел на Анну и на Игонина. Ему показалось, что и у них потемнели лица.
В узком квадрате окна тихо появилась голова старшего сына Ефросиньи Пантюхиной — комсомольца Павла. Комсомолец глядел на задумавшегося Безуглого.
— Уполномоченный, заснул?
Безуглый чуть вздрогнул. Павел пожал ему руку.
— Выдь на улку. Дело есть к тебе.
Они вышли все втроем. Комсомолец сказал:
— Слышите?
Сквозь размеренный шум реки прорывались тихие, скребущие звуки лопат, визг свиней и мык коров.
— Хлеб, гады, прячут. Скот уничтожают.
Анна прислушалась и сказала:
— Мелентий Аликандрович старается.
Павел возразил:
— Один рази он?
Игонин зашептал Безуглому:
— Ровно германец на фронте окопы роет, скотину у поляка шевелит.
В селе сильно пахло палениной.
Безуглый, как командир в строю, приказал:
— Товарищ Игонин, соберите всех надежных коммунистов и комсомольцев.
Игонин успел сделать только один шаг. В рыхлую тишину ночи гулко рухнул выстрел, загрохотал по улицам села. Около сельсовета кричал дежурный исполнитель:
— Убег! Держитя!
За околицей рассыпалась бешеная дробь копыт.
Второй выстрел был тише. Коммунисты услышали звон железа и взвизг рикошетирующей пули. Игонин крикнул:
— По стремю угодил… созвенело… может, коня охватил по брюху!
Андрон не чувствовал, что пуля оторвала у него мизинец на левой ноге. Он стегал на обе стороны длинным поводом и бил ногами своего гнедого мерина.
Безуглый пожал плечами.
— Ну что же, в горах одним медведем стало больше.