«1. В 9 ч. в. свидание с Арутьевым.
Спросить завхоза, почему в этом м-це выдали тухлое сало.
Завтра общегородское собрание.
Юрасику на штанишки и чего-нибудь сладкого».
Подписанный протокол обыска. На чистом конце синим карандашом:
«Террор необходимо организовать так, чтобы работа палача-исполнителя почти ничем не отличалась от работы вождя-теоретика. Один сказал — террор необходим, другой нажал кнопку автомата-рас-стреливателя. Главное, чтобы не видеть крови.
В будущем „просвещенное“ человеческое общество будет освобождаться от лишних или преступных членов с помощью газов, кислот, электричества, смертоносных бактерий. Тогда не будет подвалов и „кровожадных“ чекистов. Господа ученые с ученым видом совершенно бесстрашно будут погружать живых людей в огромные колбы, реторты и с помощью всевозможных соединений, реакций, перегонок начнут обращать их в ваксу, в вазелин, в смазочное масло.
О, когда эти мудрые химики откроют для блага человечества свои лаборатории, тогда не нужны будут палачи, не будет убийства, войн. Исчезнет и слово „жестокость“. Останутся одни только химические реакции и эксперименты…»
Из блокнота:
«1. Сдать в газету приказ о регистрации нарезного оружия.
Посоветоваться с Начосо.
Мысли о терроре систематически записывать. Когда будет время — написать книгу.
4. Поговорить с профессором Беспалых об электронах».
Обрывок глянцевитой бумаги для черчения. Чертеж автомата-расстреливателя.
На внутренней стороне использованного пакета мелко красными чернилами:
«Наша работа чрезвычайно тяжела. Недаром наше учреждение носит название чрезвычайной комиссии. Бесспорно, и не все чекисты люди чрезвычайные. Однажды высокопоставленный приятель сказал мне, что чекист, расстрелявший пятьдесят контрреволюционеров, достоин быть расстрелянным пятьдесят первым. Очень мило. Выходит так — мы люди первого сорта, мы теоретически находим террор необходимым. Хорошо. Примерно получается такая картина — существуют насекомые — вредители хлебных злаков. И есть у них враги — такие же насекомые. Ученые-агрономы напускают вторых на первых. Вторые пожирают первых. Хлебец целиком попадает в руки агрономов. А несчастные истребители больше не нужны и к числу спокойно кушающих белые булочки причислены быть не могут».
Но если голова тяжела, глаза красны и сон свинцом наваливается на плечи, на спину — сложить, закрыть черную папку грудью, лицом, бородой на нее и спать, спать, спать.
А за окнами в синем мраке шмыгающий топот ног, хруст льдинок невидимых лужиц, гул голосов, шорох толпы, гудящие волны идущих к заутрене. На соборной колокольне колокол, самый большой и старый, серо-зеленый от старости, черным железным языком лениво лизал медные серо-зеленые губы, ворчал: «О-о-о-мим-о-о-омим-о-о-омим…»