— Прислать его сюда, — вполголоса ответила она.
— Зачем он тебе?
— Чтобы лечь с ним рядом, — прошептала она, — и больше не подниматься. Чтобы он остался холодным камнем в холодной реке.
— Вот как. — Я кивнул.
— Так что же, пришлешь его ко мне?
— Нет. Он не тот, кто тебе нужен. Хотя и похож. Почти один к одному. И тоже ест на завтрак девушек, и утирает губы их шелками, и зовут его в разные века по-разному.
— Ему тоже неведома любовь?
— Это слово он забрасывает вместо удочки, — сказал я.
— Выходит, я попалась на крючок! — У нее вырвался такой стон, что тень в доме за лужайкой прильнула к окну. — Буду стоять тут всю ночь, — выговорила она. — Он, конечно, почувствует, что я здесь, и оттает — не важно, как его зовут и сколько зла у него в душе. Какой сейчас год? Сколько лет прошло в ожидании?
— Не скажу, — ответил я. — Если узнаешь, это станет для тебя ударом.
Повернув голову, она впервые посмотрела на меня в упор.
— Вот ты каков — добрый вроде? Из совестливых, которые не обманут, не обидят, не сбегут? Где же ты был раньше, скажи на милость?
Завывания ветра эхом отозвались у нее в груди. Где-то далеко, в спящем городке, пробили часы.
— Мне пора. — Я собрался с духом. — Как же все-таки помочь тебе обрести покой?
— Тебе это не под силу, — ответила она, — ибо не ты нанес рану.
— Понял.
— Ничего ты не понял. Но хотя бы попытался понять. И на том спасибо. Иди в дом. Не то подхватишь смерть.
— А ты?..
— Что я? — усмехнулась она. — Я свою подхватила давным-давно. А двум смертям не бывать. Ступай!
Упрашивать меня не пришлось. Мне с лихвой хватило ночного холода, бледной луны, межвременья — и этой незнакомки. Ветер подгонял меня вверх по травянистому склону. У дверей я обернулся. Подняв руку, она все еще стояла на млечной дороге, и тяжелая шаль трепетала на ветру.
— Не мешкай, — послышалось мне, — передай, что его ждут!
Я плечом вышиб замок, влетел в дом и промчался по коридору, мелькнув бледной молнией в огромном зеркале. Сердце отбивало дробь.
В библиотеке Джон приканчивал очередную порцию спиртного; он плеснул из бутылки в мой стакан.
— Когда ты только научишься не принимать мои слова за чистую монету? — сказал он, — Боже, на тебе лица нет! Совсем окоченел. Давай-ка выпьем. А потом повторим.
Я выпил, он налил еще, я снова выпил.
— Значит, это была шутка?
— А что же еще? — Джон захохотал, но вдруг осекся.
За стенами особняка опять слышался стон, ноготь исподволь шелушил краску, луна скользила по черепице.
— Сюда пришла банши. — Я смотрел в стакан, не в силах сдвинуться с места.
— Конечно, дружок, конечно пришла, — приговаривал Джон. — Ты выпей, Дуг, а я еще раз прочту тебе рецензию из «Таймс».