Вдова Пирса Нолана, которой уже стукнуло восемьдесят, мелкими чертами лица напоминала ребенка. В соломенной шляпе с круглыми полями, защищавшей ее от солнца, она была похожа на иссохшую и морщинистую Ширли Темпл.
Пожилая дама вошла в комнату с букетом роскошных роз, бархатистые лепестки которых переливались всеми оттенками розового и красного, и вручила его горничной. Подождав, пока хозяйка снимет садовые перчатки, та унесла их вместе с букетом.
Распорядившись насчет чая, Диана Нолан опустилась в красное плюшевое кресло, словно собираясь вершить суд.
— Я хотела построить свою жизнь на правде и красоте, — с пафосом произнесла она. — Нью-йоркская красавица, дебютантка года. Обо мне писали Уолтер Уинчел и Дороти Килгаллен. Меня фотографировали на премьерах в «Метрополитен-опера», на балете и бродвейских спектаклях. Я была очень заметной фигурой в обществе — блестящее происхождение, изысканные манеры, безупречное воспитание. Наша семья неизменно фигурировала в «Светском альманахе». Моими подругами были Глория Вандербильт и Кэри Латимер. Но потом я встретила Пирса Нолана и ради него похоронила себя в Майами. Страдала от отсутствия культуры, но все терпела ради недостойного человека, которого любила. В этом величайшая трагедия моей жизни.
У него оказались пороки, о которых я не подозревала, и он пал их жертвой. Представляю, чтó такой извращенец творил в своем собственном доме! Доме, который построил его отец, отпетый авантюрист и преступник. Когда я спрашивала дочерей, приставал ли к ним их отец, они всегда отрицали это. И до сего дня не признаются. Отрицают, отрицают и отрицают, — визгливо произнесла она. — Все время лгут и проклинают друг друга за эту ложь. Их отец тоже лгал мне. Детки в папочку пошли. Яблочко от яблоньки недалеко падает.
Наша жизнь казалась мне идиллической. Майами тогда был полным захолустьем, но мы устраивали музыкальные вечера, летали в Нью-Йорк на оперные спектакли и шоу, ходили там по магазинам. Я пыталась облагородить местную жизнь, придать ей хоть немного блеска. Верила, что любовь даст мне то, чего не могло дать окружение. Какая же я была наивная!
Все наши дети вышли с червоточиной, что вполне естественно при таком чудовище-отце. За мою любовь они отплатили мне ненавистью. Выросли жадными, неблагодарными и алчными. Требуют денег, хотя их заслуга только в том, что им повезло родиться в богатой семье.
— Я знаю, что Скай ничего не просил у вас, с тех пор как ушел из дому, — вставил Назарио.
— Ему ничего и не светит. Он слишком похож на отца. Наверняка ведет такую же двойную жизнь. Теперь, когда я избавилась от этого проклятого дома и точно знаю, что его снесут, мы с моим адвокатом позаботимся, чтобы мои детки остались с носом. Никто из них не заслуживает и цента.