К счастью, они не разбились, но изрядно вымокли. Назарио завернул кран и стал вытирать их полотенцем с вышитыми бабочками. От удара колпачок одного из флаконов соскочил, и кроваво-красный лак вылился в раковину. Детектив торопливо вытер ее полотенцем с бабочками.
— Так вы идете? — спросила Кики из-за двери.
— Да-да, одну минуточку.
Назарио сунул полотенце под кран, но от холодной воды лак только затвердел. Он скомкал полотенце, но оно было слишком мокрым, чтобы запихнуть его в карман. Детектив в панике посмотрел по сторонам. Неужели у нее нет фена? В конце концов он спрятал полотенце в корзине под грудой белья.
Когда он открыл дверь ванной, перед ним, скрестив руки на груди, стояла Кики в фартуке.
— Нашли что-нибудь интересное?
Назарио растерянно молчал.
Кики посмотрела на его руки.
— Вы что, мазались моим лаком? — недовольно спросила она.
— Нет, — ответил детектив, проследив за ее взглядом.
Ярко-красный лак предательски блестел на подушечках пальцев и в лунках ногтей.
— Он упал, и я попытался его поднять, — смущенно пробормотал Назарио.
— Я поймала вас за руку. В буквальном смысле слова, — заявила Кики без улыбки.
— Извините. Сила привычки.
— Вы хотите сказать, что всегда роетесь в шкафах у посторонних людей?
— Я работал в службе по борьбе с наркотиками.
— Видно, не слишком успешно.
— Я был неплохим специалистом, и это стало моей второй натурой. Мне очень жаль.
— Мне тоже. Как это печально — подозревать всех без разбора. Вы должны проводить больше времени с нормальными людьми, в своей семье.
— У меня нет семьи. — Он обреченно пожал плечами.
— Нет семьи? Это еще печальнее. Пойдемте за стол, а то все остынет.
В столовой играла музыка. На столе стоял рис с овощами и толстыми сочными креветками. Они выпили шардоннэ «Ла крема». Назарио ел молча, смакуя пишу.
— Расскажите же что-нибудь, — прервала молчание Кики.
Детектив улыбнулся.
— Что случилось с вашей семьей? — спросила она.
— Меня отправили самолетом в Майами, когда мне было шесть лет. Мои родители планировали прилететь позже, но Кастро отменил все рейсы. Больше я их не видел. Отца арестовали, и он умер за решеткой как политзаключенный. А вслед за ним умерла и мать.
— Вам было всего шесть лет? Кто же о вас заботился?
— Все мое детство прошло в сиротских домах, католических приютах и приемных семьях.
— Вам, наверное, пришлось нелегко.
Он пожал плечами, пережевывая рис.
— Мне не хватало привычной еды и родного языка. Я не говорил по-английски, а туда, где говорят по-испански, меня не посылали. Но то же самое пришлось пережить тысячам детей. В общем, нам жилось неплохо.