Но мать с таким воодушевлением описывала яркие шпили, украшенные завитками, рисовала их в воздухе руками, планировала вместе посещать уроки каталонского, что Клэр не стала возражать против каникул в Испании. Голос матери звучал несколько выше, чем обычно, и в него вкрадывались лихорадочные нотки, но Клэр решила, что все дело в приливе энергии благодаря сытному обеду.
Мать Клэр внезапно замолчала и взглянула на розовые стены.
— Мой муж приводил меня сюда, — сказала она таким жестким голосом, что девочка похолодела. Родители Клэр развелись, когда ей было два года. Хотя Клэр иногда встречалась с отцом, мать никогда не говорила, почему он ушел, она вообще о нем почти не говорила и, разумеется, никогда не называла его «мой муж». Больше всего Клэр потрясло, как внезапно и резко изменился голос матери, как будто он принадлежал другой женщине.
Когда через секунду подошел официант, глаза матери стали мягче, она обратила на него все свое внимание, и на губах появилась улыбка. К удивлению Клэр, мать взяла руку мужчины двумя руками, повернула ее, взглянула на ладонь, затем слегка отодвинула его манжету, чтобы взглянуть на часы.
— Вижу, у вас есть время, — заметила она прежним голосом. Официант посмотрел на Клэр и улыбнулся матери.
— Принести счет? — спросил он. Его рука все еще лежала в ее ладонях. Она кивнула, разжала пальцы и отпустила руку, как птичку.
Как только официант ушел, мать Клэр встала, аккуратно сложила салфетку, положила ее на стол и нежно взглянула на Клэр.
— Схожу в дамскую комнату, дорогая. Подожди здесь, — сказала она, только теперь слово «дорогая» прозвучало совсем безлично, как будто она вовсе и не с Клэр разговаривала. Внезапно она снова села на свой стул, наклонилась к дочери и прошептала: — Никогда не верь, если кто-нибудь станет тебе говорить, что мужчинам хочется секса больше, чем женщинам. Твой отец в постели был пустым местом, но с настоящим мужчиной секс — великолепная вещь. Великолепная! Прислушивайся к своему телу, Клэр. — Она встала и удалилась.
Клэр как будто ударили. Она тяжело дышала, ее подташнивало. Она прижала руки к груди, обняла себя за плечи, чтобы унять дрожь. Что происходит? Ей хотелось думать, что мать пьяна, но она знала, что это не так. Ее бокал с вином был почти полон. Мама, которую она знала, никогда бы не произнесла этих слов, никогда бы не забрала ее из школы, чтобы повести в ресторан, никогда бы не предложила ей вина и никогда не стала бы прикасаться к официанту. Нужно ли ей кому-нибудь об этом рассказать? Кому? Не попадет ли тогда ее мама в беду?