Данному миру (слава богу!), ещё было долго идти до идеи централизованного обучения детей. Насчёт вышки не знаю, но, поверьте, между ОЯШем и ОЯСем существует существенная разница, которую не уразуметь неразумным. Почему? Потому что если вы увидите ОЯСа в ОБЧРе — ну ладно, положим, государственная программа субсидирования малого бизнеса/исследовательский грант/служащий ССЯ (Сил Самообороны Японии). А если в том же мехе вы обнаружите ОЯШа… о… как минимум, нужно запасаться попкорном, вазелином, спичками и вообще всем, что может понадобиться в случае конца света (не забудьте про полотенце!).
В общем, что б вы понимали, настроение у меня очень озорное и весёлое. Почему? Ну, потому что я был как никогда уверен в своих силах. Не верите? А чем меня, прошедшего горнило ВУЗа, могли напугать/удивить аборигенские уроки? Математика? Хе, я, конечно, не физфак/матфак кончал, но «пролопиталить» смогу на раз-два. Определители, теорверы, матан… нет, не спорю, я уже больше половины забыл, но чем меня могло удивить местное средневековье? Делением на ноль? Сходимостью расходящихся рядов (да, бойтесь меня, я знаю много страшных слов!)?
Что там дальше по списку? Ну, какие-нибудь местные байки, в духе «И тут пришёл Мамай/Наполеон/лесник и всех разогнал». Не, реально, слушать я буду, притом внимательно, но, для нашего брата это не проблема. Местная письменность?.. Ну, если только она не такая же мозголомная, как японская/китайская (вернее, японо-китайская), а то знаем, плавали. Мой предел, кстати, даже после многих лет стараний — детские книжки/ранобе со словарём. Хотя разговорную шнягу, надо сказать, я понимал даже очень хорошо. А если в духе английского/русского/белорусского (в смысле, как слышится, так и пишется) — вообще нет проблем. В общем, я был готов абсолютно ко всему…
…Кроме местных уроков труда. Но, обо всём по порядку…
Местная школа меня не очень удивила: та же большая пещера (пусть и поменьше, чем столовка), местная доска была, кстати, просто гладким, многими поколениями школяров отполированным куском стены, на котором писали куском мела. И, надо сказать, глядя на неё, я только и мог гадать: каким образом, в этом отсталом веке, появилась настолько гладкая и блестящая поверхность? Ладно, оставим это на потом…
Круглая зала, несколько каменных столов, тяжёлых и грузных, заменявших, вероятно, парты (или я в этом ничего не понимаю?). Перед местной доской — довольно потрёпанный жизнью и временем ковёр. Опять же, по бокам — горящие мягким светом знаки. В углу, возле доски, я заметил сваленный в кучу мусор: какие-то брёвнышки, деревяшки, колышки, камушки… В общем, заметив местную детвору, уже уютно устраивавшуюся на коврике, я, со вздохом подошёл поближе, после уселся, не забыв, когда на меня обернулись, показать жест приветствия, после чего я мазнул взглядом по детворе, которая пришла сюда обучаться. Что я могу сказать? Стеллингские дети… ну, они, как дети. Мелкие, озорные, непоседливые… Кстати, я был здесь не один такой… «ребёнок», кроме меня ещё сидели четверо, уже напоминавших комплекцией подростка… то есть, конечно же, взрослого стеллинга. В общем, уже перестав чувствовать смущение, я уселся за общую компанию и стал ждать начала занятий.