И какой будет эта река через сотни лет?.. Берег обвалится, сосны упадут, русло обмелеет…и лишь воспоминания останутся для меня…все такой же, словно время не имеет надо мной власти…
Какая глупость!
Тело мое ему не подвластно, хотя оно стирает в пыль скалы, но душа…
Душа моя иногда кровоточит под его алмазными резцами… Время, милосердное и беспощадное…
А Влад сказал бы, что у меня нет души.
Он подошел совсем близко и встал рядом.
— О чем вы думаете?
— О том, как будет выглядеть эта река через сотни лет.
— Вам не грозит ее увидеть, баронесса.
Что-то в его голосе заставило меня насторожиться. Я глянула через плечо.
— Вы пользуетесь своей магией, чтобы подчинить мою душу, Елизавета. Так вот, я никому не позволю туманить мне разум!
О чем это он?..
— Вот как?.. Разве я это делаю?..
— Делаете, мадам. И учтите: я скорее убью вас, чем покорюсь вашей власти…я знаю, вы любите меня и отдали бы все, чтобы сделать своим спутником в вечности. Не обольщайтесь!
Нет, каково! Я рассмеялась:
— Люблю?.. Вы всегда принимаете желаемое за действительное, Влад?
— Вы посылаете мне видения.
— Никаких видений я вам не посылала! — я даже растерялась.
— Не прикидывайся, дьяволица! Посылала, чтобы смущать мое сердце. Только что, когда сидела на этом камне! Ты опасна, но не думай, что я не отличу морок от истины!
— Какая-то белиберда… — отмахнулась я. — Влад, ты становишься несносен…
Так мы перешли на „ты“. Мило, ничего не скажешь! Что же ему там примерещилось?.. Влад ответил на мои вопросы прежде, чем я их задала и, надо сказать, напугал меня…
— Я увидел тебя на берегу лесного озера, его воды зеленоваты и прозрачны, оно покоится в полукольце каменистой осыпи, а с другой стороны к нему подступает лес. Ты вот так же сидела на камне, только волосы твои были убраны в прическу…а я нес тебе букет цветов…этого бы ты желала? Вампир, нежить, этого не будет никогда!
Я даже отшатнулась всем телом.
— Влад… — мой голос задрожал. Словно Констан…когда дал мне пощечину…то же омерзение в глазах…
Только в этих — никогда не будет нежности и страха за меня… Не будет слов: „Прости меня, Лизетт, я спасу тебя!“
— Ты забываешься, деревенщина! — я даже вскочила, пытаясь высокомерием заглушить свой страх. — Чтобы я, дочь древнего рода, любила сумасшедшего бумагомараку, начитавшегося глупых книжек?.. Я, баронесса Попрушнек?.. — я знала, что он одержим идеей равенства и прочим бредом французских писак, и потому стремилась ударить побольнее…хотя понимала, что еще больше отталкиваю его от себя. Ах, он поступал со мной так же! Странная у нас любовь, право… — Мужик, ты смеешь говорить со мной о любви, со мной, женой благородного рыцаря?.. Ты смеешь меня обвинять в каких-то наваждениях?.. На все готов, лишь бы привлечь мое внимание! Ты же сходишь с ума по мне, и злишься на меня за это! Но я не виновата в твоих чувствах и мечтах!