25 апреля 1590 г.
Вуаль колдовства, наброшенная на бегу, укрывала от человеческих взоров неважно – можно сказать, хуже некуда. Когда же Луна достигла ворот Олдерсгейт, в церквах зазвонили колокола, развеяв и эти плохонькие чары, но Луна бежала – бежала из города так, будто вся Дикая Охота гналась за ней по пятам.
Не останавливаясь, не думая ни о чем, она бежала на север, и наконец, тяжело дыша, остановилась перед розовым кустом на задах постоялого двора «У ангела».
Что сказать сестрам? Этого она не знала, однако кричала, звала их, пока дверь не открылась. Тогда Луна опрометью бросилась вниз, в комнаты под землей.
Обе сестры Медовар оказались дома. Розамунда подхватила гостью под локоть.
– Миледи? – удивилась она. Но, стоило ей приглядеться к Луне, выражение ее лица разом переменилось: к заботе во взгляде прибавилась твердая, стальная решимость.
– Гертруда! – окликнула она.
Вторая брауни немедля взялась за дело. Повинуясь ее жесту, камышовая подстилка да пучки сухих трав скользнули к стенам, собрались в аккуратные кучки, а обшарпанные дощатые половицы застонали, заскрипели и разошлись в стороны. В проеме меж ними показалась лестница, ведущая еще ниже, к расцветшим во тьме, пробудившимся к жизни огням. На расспросы не было ни времени, ни сил. Домовые поспешно втащили Луну в потайной ход, и половицы сомкнулись позади.
В нижней комнате обнаружились две удобных кровати, в очаге потрескивал огонь, однако других гостей не было. Низкорослая брауни усадила Луну на одну из кроватей, так, что их глаза оказались вровень. Теперь к заботе и непреклонной решимости на ее лице прибавилось кое-что третье – жгучее любопытство.
– Ну, а теперь, дорогая, – мягко сказала она, взяв Луну за руки, – рассказывайте. Что стряслось?
Луна с содроганием, с хрипом перевела дух. Что рассказать сестрам, как объяснить им свое смятение – об этом она даже не задумывалась. Слишком уж многое произошло за последнее время: Инвидиана, провидец, Майкл – как тут не забудешь об осмотрительности?
– Тиресий мертв.
В ответ сестры негромко охнули. Пухлые пальцы Розамунды задрожали.
– Как? – прошептала Розамунда. – Кто же его убил?
Луна не смогла сдержать отрывистого, безумного смеха.
– Он сам. Знал, что для него это означает гибель, и все же заговорил.
Сестры Медовар обменялись потрясенными, полными скорби взглядами. Гертруда прижала руку к груди, на глазах ее выступили слезы.
– О, бедный Фрэнсис…
– Что?!
Высвободив руки из пальцев Розамунды, Луна изумленно воззрилась на ее сестру.
– Ты знала, кто он?
– Ну да, – отвечала Гертруда, в то время как Розамунда мягко нажала на плечо Луны, удерживая ту на месте. – Мы знали. Фрэнсис Мерримэн… мы помним времена, когда он носил это имя, хоть больше их не помнит почти никто. И если он, как вы сказали, умер…