– Мы не знаем. Он никогда нам о нем не рассказывал.
– Но этот договор, – сказала Луна, переводя взгляд с Гертруды на Розамунду. Круглые, дружелюбные лица сестер хранили необычайную серьезность, но кроме того лучились недюжинной мудростью. – Вам ведь о нем известно, не так ли?
Сестры вновь обменялись быстрыми взглядами, словно сговариваясь о чем-то без слов.
– Расскажите же.
Прежде чем кто-либо из сестер успел раскрыть рот, под потолком захлопали крылья. Луна резко обернулась на шум: нервы ее были истрепаны до предела, а прилив сил, порожденный гнавшим ее вперед страхом, пошел на убыль. Но небольшая бурая птичка, опустившаяся на ладонь Гертруды, расправила рыжеватый хвост, и Луна увидела, что это всего-навсего соловей – даже не дивный в птичьем облике.
Однако без магии дивных дело явно не обошлось: соловей оживленно защебетал, а брауни закивали в ответ, словно все понимали. А после принялись задавать вопросы – вопросы, вселившие в сердце Луны еще больший страх.
– Кто?
– Сколько их?
– Скоро ли будут здесь?
А затем, после новой продолжительной птичьей трели:
– Расскажи-ка, каков он из себя.
Наконец Гертруда удовлетворенно кивнула.
– Спасибо, мой маленький друг. Продолжай караулить и предупреди нас, когда они будут близко.
Соловей взвился в воздух, шмыгнул в отдушину под потолком, которой Луна прежде не примечала, и скрылся.
Тогда Розамунда опять обратилась к Луне:
– Вас ищут, миледи. Полдюжины солдат и эта жуткая глыбища, Альгреста. Думаю, им неоткуда знать, что вы здесь, но, когда кто-то попадает в беду, мы на подозрении первые. Однако не бойтесь: уж мы-то их подозрения отведем.
– Но, кроме этого, – добавила Гертруда, – похоже, близ нашего розового куста притаился гость. Скажите, знают ли они о том приятном молодом человеке, с которым вы так хорошо ладили при дворе смертных?
– Приятном молодом… – Сердце Луны затрепетало в груди. – Да, знают.
– Тогда, – решительно кивнула Гертруда, – мы должны позаботиться и о нем.
Лондон, затем Ислингтон,
25 апреля 1590 г.
Промедление обратило все надежды не упустить среброволосое создание из виду в прах. Однако беглянка оставила за собой след – вороновы перья, оброненные с платья на бегу.
Держась этого следа, Девен двинулся по тесным, извилистым улочкам Лондона. Странная женщина, старательно избегая Уотлинг-стрит, Олд Ченч и Чипсайда, направлялась на северо-запад глухими задворками, и, наконец, Девен увидел очередное перо под самой аркой ворот Олдерсгейт.
Ночью воротам надлежало быть запертыми, однако тяжелые створки были распахнуты настежь, а сбитые с толку стражники лишь озадаченно моргали, разинув от изумления рты.