– Спасибо вам за доброту, – прошептала она, не в силах взглянуть Розамунде в глаза. – Я перед вами в неоплатном долгу.
Слова прозвучали неловко: она и сама позабыла, когда в последний раз произносила их от чистого сердца.
Брауни шагнула к ней, взяла ее за руки и улыбнулась.
– Помогите нам исправить зло, – сказала она, – и считайте, что долг возвращен с лихвой.
* * *
Над дверью постоялого двора мерцал фонарь, внутри до сих пор мелькали огни. Удачно расположившийся близ Великой Северной дороги, «Ангел» служил приютом множеству путешественников, не успевших достичь столицы до темноты, до затворения городских ворот, и потому здесь всегда, даже в столь поздний час, кто-то да бодрствовал.
Словно в оцепенении, Девен вывел коня на дорогу. Неведомо отчего часть его разума, привыкшая повиноваться приказам, решила послушаться малышку-брауни по имени Гертруда, но после всего происшедшего просто кругом шла голова. Дивные при дворе! Сколько же их? В памяти сами собой всплыли погоня по крыше и таинственное исчезновение незваного гостя. Возможно, хлопанье крыльев ему отнюдь не пригрезилось…
Вскочив в седло, он въехал на двор и вновь спешился – с шумом, чтоб в доме наверняка услышали. Накинув поводья на столб в ограде, он вошел внутрь, чем потревожил юнца, дремавшего, разлегшись поперек стола. При звуке его шагов малый вздрогнул и выпрямился, обронив зажатую в руке мокрую тряпку.
– Сэр? – заговорил он, неловко вскочив на ноги. – Вам, стал-быть, комната требуется?
– Нет, – отвечал Девен, – останавливаться на ночлег пока рано. Однако я умираю с голоду, и прежде, чем ехать дальше, должен подкрепить силы. Не найдется ли на кухне ковриги хлеба?
На лице юнца отразилось глубочайшее замешательство.
– Э‑э… вроде как был, но… Вы что ж, сэр, дальше поедете? В этакий-то поздний час? Городские ворота, понимаете ли, закрыты.
– Я направляюсь не в столицу, а письмо, что я везу, не может ждать. Хлеба, любезный, хлеба!
Малый неловко, наскоро поклонился, поспешно скрылся за дверью в дальнем углу и спустя пару минут воротился с круглой, румяной ковригой хлеба в руках.
– Все, что сумел отыскать, сэр. Уж не обессудьте: вчерашний.
– Подойдет.
По крайней мере, Девен на это надеялся. Расплатившись с юнцом, он поспешил удалиться, пока тот не продолжил расспросов.
Отъехав от ворот, он описал полукруг и вновь вернулся к розовому кусту. Гертруда дала ему с собою миску. Поставив посудину у дверей одной из дворовых построек, Девен положил в нее хлеб и, чувствуя себя круглым дураком, сказал:
– Угощайтесь, добрый народ. Возьмите, да не прогневайтесь.