– Встань же, мастер Девен, – наконец провозгласил барон, – и добро пожаловать в ряды Благородных пенсионеров Ее величества!
Стоило Девену встать, лорд-камергер накинул на его плечи золотую цепь – церемониальное украшение членов отряда, а Эдвард Фицджеральд, лейтенант Благородных пенсионеров, вручил ему топорик на позолоченном длинном древке, который следовало носить во время службы, стоя в карауле у дверей из приемного зала во внутренние покои либо сопровождая Ее величество в церковь и из церкви по утрам. Оружие оказалось неожиданно тяжелым – пусть церемониальным, изысканно украшенным, но вовсе не декоративным. Благородные пенсионеры были отборными телохранителями монаршей особы с тех самых пор, как отец Елизаветы, Генрих, восьмой носитель сего имени, решил, что его достоинство заслуживает лучшего эскорта, чем прежде.
Разумеется, прежде чем Девену придется пустить это оружие в ход, всякому злоумышленнику предстоит одолеть Йоменских стражей в Караульной палате, не говоря уж о прочих солдатах и гвардейцах, несущих службу в любом дворце, где пребывает венценосная особа. Однако знание, что в случае надобности ему есть чем защитить персону Ее величества, весьма обнадеживало.
Это значило, что и сам он – не просто украшение.
Товарищи подняли в честь нового сослуживца тост, а далее всех ожидал праздничный пир. В теории весь отряд должен был собраться при дворе к Михайлову дню и на три следующих праздника, на практике же ко двору явилось несколько меньше полной полусотни. Кое-кто выполнял поручения в иных местах – в отдаленных уголках Англии, а то и за морем, другие же, как подозревал Девен, попросту были свободны от службы и не удосужились прибыть. За неприбытие ко двору в назначенный срок могли и урезать жалованье (это было оговорено в уставе, который все клялись блюсти), но людям состоятельным незачем беспокоиться из-за пени в размере жалованья за несколько дней.
Несмотря на разгульное веселье, мысли Девена вновь и вновь возвращались к вопросу о покровителе, взгляд же его то и дело отыскивал Хансдона среди хохочущей, шумной толпы заполнивших обеденный зал гуляк. Офицеры отряда – Хансдон, Фицджеральд и еще трое (а именно – знаменосец, секретарь-адъютант и курьер) – сидели за особым, почетным столом.
Можно бы спросить Хансдона… вот только это – все равно, что прямо сообщить барону о намерениях искать другого господина.
Хотя что в этом удивительного? Уж Хансдон-то знает, кто обеспечил Девену место среди Благородных пенсионеров!
Девен непроизвольно потянулся к вину, но тут же поморщился и усмехнулся в собственный адрес. Он еще не знал, как собирается подыскать покровителя, но одно знал точно: строить какие-либо планы на сей счет под хмельком – в высшей степени неразумно. А пытаться задавать своему капитану деликатные вопросы – неразумно вдвойне. Стало быть, разумному человеку оставалось только одно: пить, радоваться приятному вечеру, а все заботы о делах отложить до завтра.