— Идем.
Встал без споров. И шел за мной, осторожно, медленно. И раздеть себя позволил.
Он был изможден до крайности: кожа, кости и живое мясо. Его не просто пытали, а мучили снова и снова, позволяя ранам зарубцеваться, а вот здесь, под левой лопаткой, явно шили. О псе заботились, не позволяя умереть. Наверное, он был интересной игрушкой.
— Решетка, — сказал пес, когда я коснулась язв на спине.
Аккуратные отверстия все еще сочились сукровицей. Девять рядов вдоль спины, девять — поперек. А следов от огня нет. Впрочем, я слышала, что холодное пламя не обжигает, оно просто вытапливает из крови железо.
…это война, бестолковая Эйо. А пес — враг.
Вот и убили бы как врага. Пытать зачем?
— Потерпи. — Я сглотнула, не зная, что сказать ему. — Еще немного потерпи. Пожалуйста.
Кивнул.
И двинулся за мной к воде.
— Стой. — Берег был топким, осклизлым. — Садись. И осторожно, здесь глубоко.
Я помогла ему спуститься в воду и положила руку на корень старой ели. За него удобно держаться.
— Я сейчас вернусь.
У меня еще оставалось мыло, пусть и самое дешевое, изрядно воняющее. Для пса, вероятно, этот запах и вовсе невыносим был. Но он терпел, жмурился, фыркал. И сам тер и без того разодранные плечи, хотя меня от одного вида открывшихся ран трясти начало. Моей силы не хватит на все.
Разве что понемногу… изо дня в день…
Я помогла ему выбраться из воды и отвела к своему гнезду, сооруженному из еловых лап и сухих, шелестящих листьев.
— Вытереть тебя нечем.
Солнце еще стояло высоко. Обсохнет. И согреется. Надеюсь.
— Чистый. — Он понюхал собственную руку. — Чистый. Хорошо.
Я же развела костерок. Сегодняшняя добыча была скудна — пара серых, скукоженных картофелин, из тех, что скоту запаривают, и несколько горстей сечки. Но из старых запасов у меня оставались хлеб, сыр и почти прозрачный уже кусок сала на нитке. Картофель я варила вместе с зерном, добавила травы и жир. Пес терпеливо ждал. Он свернулся в гнезде клубком, подтянув ноги к груди. И плащ мой, слишком маленький для него, принял с благодарностью.
Так и лежал, уставившись на огонь, но вряд ли видел. И, кажется, придремал.
А я, пользуясь случаем, разглядывала его.
Крупный, широкой кости, с массивной грудной клеткой, тяжелыми лапами и мощным хребтом. Такой выдержит и полную броню. Окрас золотистый, с характерным отливом и более светлым подшерстком, какой бывает только среди высших. И родинки — как подтверждение. Семь — на левой щеке, одиннадцать — на правой.
Может, не все так и плохо?
Я проведу его по землям детей лозы, а он поможет мне за Перевалом.