— Храма больше нет.
Вероятно, нет, Оден не знает наверняка, но вряд ли Стальной Король оставил бы подобное место нетронутым. Не из жалости к таким вот девчонкам, но чтобы не держать на своих землях чужих источников.
— Те люди на поле… они просто подражают.
Слабое оправдание. Но вовсе не люди занимали мысли Одена. Коснувшись мягкой макушки, от которой пахло почему-то молоком, он предложил:
— Давай-ка выбираться.
Мертвое. Живое.
Если Оден не желает в ближайшее время стать пищей для падальщиков, он должен принять решение. Возможно, за двоих.
Вода утешала.
Она знала, как тяжело приходится источникам. Блуждать в темноте, пробираться по трещинам в камне, сквозь сплетения жадных корней, на поверхность, где солнце и вязкая ненасытная земля. Поить. Дарить. Просто отдавать всем, кого выведет дорога к молодому родничку, надеясь, что не иссякнут питающие его водяные нити.
Вода вытягивала мерзкую слабость из тела, нашептывала, что страх мой обыкновенен, что среди детей ее есть такие, которые так и не решились выглянуть к свету. В темноте тоже неплохо. Вода помнит вкус камня и известняковые ложа подземных пещер, в которых вырастают белоснежные рифы сталактитов.
Там тихо. Пусто.
Умиротворенно.
Шепот воды заставляет ей верить. Не только ей.
Оден вытащил меня на берег. Нет, на ногах я еще не стояла, но на четвереньках — вполне. И одевалась сама. Знобило жутко, да и без одежды я чувствовала себя беззащитной.
— Не спеши. — Оден благоразумно держался поодаль. — Не надо меня бояться.
Здравый смысл подсказывает, что надо.
И мои недавние откровения — с какой напасти я так разговорилась? — просто не могут не натолкнуть его на весьма определенные мысли. Вот только откуда у меня ощущение, что рассказанное не стало для него новостью?
Оден ведь знал про грозу.
И значит, про остальное тоже, пусть и в общих чертах. А следовательно, разговор пока нельзя считать оконченным.
— Спрашивай. — Я подобрала плащ, тот самый, оставленный Дариной. Сшитый из беличьих шкурок, он был изрядно поношен, но все теплее моего.
В ночных купаниях определенно имеются некоторые минусы, в основном температурные.
— Зачем причинять боль?
Я не специалист, я знаю то, что бабушка рассказала, давно, еще до войны. И маме эти рассказы совершенно не нравились, потому что, по маминому мнению, девушкам об этой стороне жизни до свадьбы знать вообще не следовало. Мама не желала слышать про альвов и другие принципы воспитания, но бабушкино упрямство ей было не по зубам. Знаю я и то, что видела сама, и это виденное плохо увязывалось с бабушкиными историями.