— Тьфу, леший! — плюнула Саламатиха. — Ну, ложись на дороге, коли жизнь надоела! — И она пошла вперед широкими, мужскими шагами.
Саша шел за ней. Ему давно хотелось поговорить с Саламатихой о Мише. Он знал, что бабка и внук живут душа в душу и озорные проделки устраивают сообща.
— Миша-то как?.. — начал издалека Саша, но сразу же понял, что шуструю бабку провести трудно.
Хитрыми глазами она покосилась на Сашу и сказала:
— Сидит все с книжками. Учит. — При этом она шумно вздохнула, не то от жалости к внуку, не то желая сдержать смех.
Саша решил говорить напрямик:
— Историю с Шолоховым разыграл он зря. Дело-то серьезный оборот приняло. Из районного центра приказ дан разыскать, кто слух пустил. Найдут — принудиловку получит за хулиганство.
— А ты чего ж молчишь? Ведь комсомолец, даже секретарь! — певуче осведомилась Саламатиха.
— Что ж из этого? Он мне сам все рассказывал. Я отругал его, а бегать и доносить не собираюсь. Хотя за болтовню его проучить давно пора.
— Проучать не за что, — решительно сказала Саламатиха. — Был Шолохов в Погорюе. Сама видела. Пошла на Куду белье полоскать. Вижу — стоит богатырь такой!
Саша даже остановился и от изумления открыл рот.
— Рост — двухметровый, волосы — шапкой золотой, глаза карие, как огонь. Одной рукой подбоченился, другую простер над рекой, точно повелеть что-то хотел: может, реку в другую сторону повернуть, или чтоб из берегов вышла, либо пересохла, чтоб на другой берег посуху перейти, — вдохновенно врала Саламатиха.
— Бабушка, да Шолохов небольшого роста, и глаза у него светлые…
— Не перебивай! — возмутилась Саламатиха. — Своими глазами видела. И говорит он, как тигр рычит, с таким рокотом. Ударит в горы голос — эхом назад воротится. На весь Погорюй, на всю Куду слышно было… «Не знал, — говорит, — истинный бог не знал!.. — И мохнатым кулачищем в грудь себя ударил так, что гул пошел и камни с горы свалились. — Не знал, что в Сибири краса такая! Поселил бы сюда Григория с Аксиньей и книгу назвал бы „Тихая Куда“».
Саламатиха остановилась, взглянула на Сашу, улыбнулась, блеснула белыми зубами и завернула во двор ветеринарной лечебницы.
Саша долго стоял у ворот лечебницы и никак не мог прийти в себя. «Что за семья такая? Живут в каком-то мире фантазии и дед, и бабка, и внук… И ругать их как-то совестно!..»
В этот вечер стемнело раньше обычного, потому что небо затянули темные, беспросветные тучи. Ветер не шевелил уныло поникшие желтеющие листья; неторопливо, как слезы, стекали с них капли дождя. Изредка, окончив свой недлинный век, желтый лист отрывался от ветки и, медленно кружась, с чуть уловимым шорохом падал к стволу своего дерева. Через некоторое время падал на землю и другой и третий лист…