В камере изолятора сидел на пластиковом стуле мужчина в синих джинсах и джинсовой куртке. Сидел он согнувшись, упершись локтями в колени. Внезапно он поднял светлые глаза на дверь, и Роланд Брулин отступил.
Юрек Вальтер был гладко выбрит, седые волосы причесаны на косой пробор с челкой. Бледное лицо изборождено глубокими морщинами, сеткой боли.
Брулин отступил, отпер темный шкаф и вынул три стеклянных пузырька с широкими горлышками и алюминиевыми крышечками. Все три содержали желтый порошок. Брулин добавил в каждый пузырек по два миллилитра воды, взболтал, аккуратно встряхнул жидкость так, чтобы порошок растворился, и втянул раствор из всех трех пузырьков в шприц.
Врачи снова подошли к пуленепробиваемому стеклу. Теперь Юрек Вальтер сидел на койке. Брулин сунул в уши беруши и открыл окошечко в двери.
— Юрек Вальтер, — тягуче произнес он, — пора…
Андерс увидел, как человек встает со стула, переводит взгляд на окошечко в двери и приближается, расстегивая рубашку.
— Остановись и сними рубашку, — сказал Брулин, хотя человек в изоляторе уже начал делать именно это.
Вальтер медленно шел вперед.
Брулин захлопнул окошко и быстрым, суетливым движением запер его на засов. Вальтер остановился, расстегнул последнюю пуговицу и снял рубашку. На груди у него виднелись три круглых шрама. Кожа висела на жилистых руках. Роланд снова открыл окошечко, и Вальтер прошел последние метр-два.
— Протяни руку, — велел Брулин; вдохи с какой-то легкой икотой выдавали его страх.
Юрек не смотрел на него, зато заинтересованно рассматривал Андерса.
Через окошечко в двери он протянул врачу свою старую, в пигментных пятнах руку. Три длинных ожога тянулись по внутренней стороне предплечья.
Роланд воткнул иглу в толстую вену и слишком быстро выдавил жидкость. Рука Вальтера дернулась от неожиданности, но он не убирал ее, пока не получил разрешения. Главный врач торопливо запер окошечко и задвинул засов, после чего заглянул в изолятор. Юрек споткнулся о койку. Рывками поднялся. Брулин уронил шприц; шприц покатился по бетонному полу.
Когда оба врача снова подняли глаза на Вальтера, то увидели, что бронестекло запотело с внутренней стороны. Вальтер подышал на него и пальцем написал: ЙОНА.
— Что там? — слабым голосом спросил Андерс.
— Он написал «Йона».
— Йона?
— Что еще за дьявольщина?
Стекло очистилось, и врачи увидели, что Вальтер сидит на койке — неподвижно, словно и не вставал с места.