— Корова, — прокомментировал Халид.
Через пару дней жаркой работы на линии огня мы уже общались как приятели.
— Послушай, сержант Куртовиц… можно просто Курт? Курт, ты должен лучше познакомиться с моей страной.
— Когда-нибудь, возможно.
— Да брось ты. Я знаю, они не хотят, чтобы местные жители знали о вас. Но это трудно сделать, когда вас здесь пятьсот тысяч. Мы очень гостеприимный народ. Я хочу пригласить тебя к себе домой. То есть всех вас. На небольшую вечеринку.
Я и представить не мог, что такое вечеринка по-саудовски. Сказал, что мы постараемся все уладить с нашим руководством, если, конечно, с его стороны не возникнет никаких осложнений. «Я все устрою», — пообещал он.
* * *
Было уже поздно, и Альфа явно не ожидал увидеть меня у входа в его палатку. Он посмотрел мне в глаза, но мне показалось, что его мысли были заняты другим.
— Ты из сто шестьдесят третьей части? — спросил я.
Ответа не последовало. У нас было не принято расспрашивать о таких вещах.
— Это было давно, в Северной Джорджии.
— Давно. Чего ты хочешь?
— Моя фамилия Куртовиц.
— Гриффин. — Он даже не пошевелился и не протянул мне руку.
— Понятно. Когда я увидел тебя во время дождя, то подумал, что ты сможешь помочь мне.
— Правда? Странно.
— Ладно. Знаешь, я скажу тебе все, что думаю. Во-первых, если бы ты был таким же дикарем, как в школе рейнджеров, то не попал бы в эту часть. Думаю, ты подавил свою ненависть к белым, иначе тебя бы сочли неблагонадежным. Во-вторых, я понял, что ты знаешь Коран, — он смотрел на меня с удивлением, — и я тоже хочу узнать о нем побольше.
— А почему это тебя интересует? Ты — еврей?
— Послушай, ты же знаешь: мы на Божьей земле. У нас здесь Мекка почти за углом. Нет, я не еврей. Меня воспитали в католической вере. Или что-то вроде того.
Он слегка прищурился.
— Я просто хочу узнать больше об этой религии. Мы собираемся воевать с этими людьми. Я хочу знать, во что они верят. Друг дал мне Коран и его перевод незадолго до нашего отъезда, но я ничего не могу в нем понять.
— С чего ты взял, что я знаю об исламе?
— Я видел, как ты молился. И когда ты приставил мне нож к горлу, я слышал, как ты шептал слова молитвы.
— Не знаю, что ты себе вообразил, сержант. Но сейчас ты нарываешься на неприятности.
— Я же не трахаться тебе предлагаю.
— Ничем не могу помочь.
— Ладно. Но скажи мне хотя бы одну вещь. Понимаю, это глупо, но я никак не могу успокоиться.
— Да.
— Алеф. Лим. Мам.
Последовала долгая пауза.
— Алеф. Лим. Мим, — поправил он меня.
— Какая разница? Ты знаешь, о чем я говорю? Многие главы Корана начинаются с этих слов, но, по-моему, они ничего не значат.