Камран осознавал, что мысли Асмик пронизаны смертельным горем, что в таком состоянии ни надежда, ни вера, ни любовь не могут быть смыслом жизни.
Они поселились в заброшенной пастушьей хижине далеко в горах. Продукты покупали в селении, которое находилось в трех часах пути. Все это время Камран учил Асмик владеть клинком, ездить верхом на коне. Иногда ему начинало казаться, что он сам сходит с ума, ибо готовит любимую женщину к смерти. Когда он смотрел, с каким рвением и упорством она овладевает тем, что женщинам заказано от века, у него холодела душа.
В ту пору набирало силу движение хуррамитов[9], к которым присоединялись христиане. Как правило, они искали убежище в горной местности. Асмик хотела вступить в один из таких отрядов и сражаться с воинами халифа.
Камран знал другой путь спасения. Они могли бы укрыться там, где их никто не знает. Стали бы жить как муж и жена, а потом Асмик родила бы ребенка. Но он так и не осмелился предложить это любимой женщине, потому что знал: она его не послушает.
Когда они впервые ночевали в хижине, Камран лег рядом с Асмик и страстно произнес:
— Мы провели вместе всего одну ночь, ночь, которую я запомнил на всю жизнь! Мысли о тебе не покидали меня ни на одну секунду, а мое сердце обливалось кровью!
Камран сказал правду: Асмик была желанна ему восемь лет назад, он сходил по ней с ума и сейчас.
— Если тебе нужно мое тело, Камран, я отдам его тебе, — промолвила женщина. — Но ты должен знать, что отныне я не способна что-то почувствовать.
Будь его воля, он обладал бы Асмик до самого утра с неукротимой, бешеной страстью. Вместо этого он бережно обнял ее, покрыл лицо любимой нежными поцелуями и сказал:
— Мне нужно не только твое тело, но и твои сердце и душа. Я подожду. Подожду, пока ты сама меня захочешь. Я смогу ждать сколько угодно, даже если это время никогда не наступит.
Вардан вдыхал печальный запах осени, запах сырой земли, опавших листьев, засохшей травы. То было последнее затишье перед наступлением холодной поры, когда с севера потечет вереница огромных мрачных туч и горы заснут под снежным покровом.
После землетрясения прошло два года, и это время выдалось на редкость тяжелым. Было уничтожено много посевов и виноградников, вдобавок последняя зима затянулась, в пору цветения деревьев пришли холода, и урожай фруктов оказался таким же скудным, как урожай зерна.
Арабы продолжали осваивать ранее неприступные области страны, что привело к новым грабительским налогам, которые отныне должны были вноситься только деньгами. Торговля упала, денег ни у кого не было, между тем арабы требовали уплаты подушной подати даже за тех, кто умер со времени последней переписи населения, прошедшей пять лет назад.