Гаянэ, похоже, была довольна. А Каринэ, когда сын, улучив минуту, подошел к ней и в отчаянии прошептал: «Кто же теперь поможет Асмик?!», произнесла с уверенностью и сочувствием:
— Не волнуйся. Я помогу. В конце концов, у нее родится мой внук или внучка.
Кажется, впервые в жизни Вардан выглядел по-настоящему растерянным и беспомощным. Прежде ее сын не признавал поражений, как никогда не давал пустых обещаний и не отводил взгляда при виде опасности или правды, которая разрывала сердце на части.
Вардан нашел возможность увидеться с Асмик, когда земля только оделась тонким, быстро тающим покровом снега, таким же призрачным и прозрачным, как облака, что окутывали вершины гор.
Он взял ее лицо в ладони и произнес со всей горечью и нежностью, что скопились в его душе за минувшие дни:
— Почему ты мне не сказала?
Она казалась удивленной.
— Зачем?
— Разве не я явился причиной твоих страданий? Разве это не мой ребенок?!
Асмик едва заметно усмехнулась, чем напомнила ему Сусанну.
— Почему ты не говоришь, что именно я во всем виновата?
Вардан бережно обнял ее и привлек к себе.
— Потому что это не так.
Девушка отрешенно смотрела вдаль. Внезапно Вардану стало страшно. Каково ей жить, презираемой всеми, лишенной надежды на будущее!
— Я никогда тебя не оставлю.
— У тебя уже есть жена и ребенок.
— Я всегда хотел, чтобы моей женой была ты. И ты это знаешь.
Асмик не ответила, и тогда Вардан промолвил, снедаемый ревностью и досадой:
— Неужели ты все еще помнишь того человека и жалеешь о нем? Ведь он мусульманин, для которого женщина — просто удобная вещь, существо без души!
— Я о нем не думаю, — промолвила девушка, но по ее тону и взгляду Вардан понял, что она лжет.
Он украл у нее возможность встретиться с арабом, подменил ту «неправильную» и неправедную, но настоящую жизнь, какую она втайне желала изведать, другой, призрачной, той, о которой мечтал он сам. И, кажется, сделал только хуже. Она будет вынуждена остаться здесь и жить, ненавидимая и презираемая всеми, и ее дети — в том числе и его ребенок! — никогда не обретут законное имя.
— Прости меня! — искренне произнес он.
— За что?
— За мою любовь к тебе!
— Любовь, Вардан, — задумчиво промолвила Асмик, — то единственное на свете, что не требует ни прощения, ни раскаяния.