Пообещала себе героически выдержать еще примерно минут пятнадцать. Ну, точнее, столько, сколько, по-моему, длятся пятнадцать минут. Тот факт, что это может стоить мне отмороженных конечностей, не путал. Просто потому, что, скорее всего, я уже и так себе все отморозила. Даже философские размышления типа «великая любовь требует жертв» не помогали. Хотелось одного, чтобы произошло какое-нибудь чудо и я вдруг оказалась в своей комнате. Да и вообще, разве есть что-то важнее, чем теплое одеяло и горячий чай?
А потом пошел снег. Из-за угольной черноты неба казалось, что снежинки материализуются из ниоткуда, только в паре метров над землей. Падали настолько медленно, что у меня даже закралась мысль о заторможенности моего восприятия. Да и спать хотелось просто жутко. Воображаемые пятнадцать минут истекли за пять реальных. Убеждение, что «а вдруг я сейчас уйду, а Сережа тут же придет» больше не срабатывало. Вариантов оставалось только два. Либо я сейчас ухожу, либо остаюсь тут навеки окоченелой статуей, припорошенной снегом.
Первый же шаг дался с трудом. Ноги в ботинках замерзли настолько, что я не чувствовала пальцы. Мне стало себя так жалко, что едва не разревелась. Медленно побрела прочь. Медленно просто потому, что была не в состоянии идти быстро. Лихорадочно надеялась, что движение хоть немного согреет. Блин, хватило же ума сидеть истуканом на лавочке. Ну да, конечно же, прыгающая зайчиком, чтобы не замерзнуть, я выглядела бы менее романтично. Злость на саму себя придала сил, и я ускорила шаг. Насколько вообще его можно было в таком состоянии ускорить.
— Лера!
Мне в первое мгновение показалось, что я ослышалась. Ну мало ли, вдруг слуховые галлюцинации — один из симптомов обморожения мозга. И все же на всякий случай обернулась.
Мужской силуэт в конце аллеи действительно был высоким и широкоплечим. По крайней мере, так через снежную пелену казалось. Он приближался, и мое сердце пело от радости. От искренней, щемящей радости. От радости, что сейчас он ко мне подойдет и я его придушу. Любовь любовью, но моя скорая смерть от обморожения требовала отмщения.
— Лера! — буквально рявкнул он, подойдя ко мне. — У тебя вообще мозг есть?!
Вместо ошарашенного «Максим?..» получилось какое-то невнятное лепетание. Откуда он вообще тут взялся? Да еще и злой, как цербер.
— Чего ты на меня орешь? — обиженно прошептала я. Почему-то нормальным голосом говорить не получалось.
— Это я еще не ору, — Максим смотрел на меня так сердито, будто я растратила все его накопления. — Пошли, — он взял меня за руку.