В этот раз они остановились ночевать на высоком обрыве. Просто ради красоты. Ветра в уютном укрытии под циновками они не боялись, костёр в снежной ямке тоже горел ровно и спокойно. Зато какой вид открывался перед глазами! Родная река, что, плавно изгибаясь, прячется за сосновый бор на излучине, заиндевевший лес, тянущийся далеко-далеко по низкому закатному берегу. Пыхтун изо всех сил вглядывался в горизонт, надеясь заметить дымки над деревней — но ничего не разглядел. Верно, до дома было ещё слишком далеко.
Не заметил он дымов и перед вторым ночлегом, тоже выбранном на высоком обрыве. И перед третьим. Никаких признаков родного селенья! О том, что Пыхтун и Снежана находятся совсем рядом с домом, они узнали на четвёртый день. И совсем не так, как ожидали.
Незадолго до полудня, когда солнце уже почти добралось до своего низкого зимнего зенита, с густо растущих, низеньких, заснеженных елей у берега вдруг взметнулась изморозь. Деревца дружно встряхнулись, с веток посыпался снег, и уже потом между деревьями медленно нарисовалась громадная мохнатая морда с вытянутыми вниз длинными клыками.
Когда хозяин леса увидел на широком заснеженном просторе двух небольших зверьков, в памяти его шевельнулось что-то похожее на узнавание. Шелохнулось и пропало. За свою жизнь он убил и сожрал столько добычи, что упомнить всю было невозможно. Да и зачем? Это всего лишь еда. И это тоже еда. Еда со странными сплюснутыми уродливыми ногами. Хорошие ноги. С такими зверьки наверняка не смогут убежать.
Саблезубый тигр медленно, чтобы не спугнуть еду раньше времени, вышел из леса.
Пыхтун тоже остановился. В животе что-то холодно ёкнуло и сжалось — он старого знакомого узнал отлично. Эту пасть и эти клыки, хоть раз мелькнувшие на расстоянии вытянутой руки, забыть невозможно. Он кашлянул, отпустил верёвку лодки, воткнул тяжёлое копьё тупым концом в наст, оглянулся на девочку:
— Снежана, подай гарпуны.
Спутница, лицо которой побелело от ужаса, словно заиндевело, как лес вокруг, кивнула, выдернула закреплённые у конца лодки лёгкие копья, приблизилась, подала юному охотнику.
Пыхтун вонзил их древками в снег на шаг левее и освободил ноги из петель снегоступов. Но сходить с них не стал, дабы не провалиться. Поправил висящий на поясе любимый топор, вынул из петли и опустил обратно, убедившись, что тот не запутался и не примёрз к веревке.
Тигр приближался. Он ждал, что зверьки вот-вот кинутся наутёк, готовился броситься вслед, догнать, порвать… Но его добыча спокойно стояла на месте, и это вызвало в тяжёлой голове слабое, нехорошее предчувствие. Однако голод всё равно гнал могучего хищника вперёд. Снежная зима умеет прятать добычу в норах и сугробах, за высокими заносами и невидимыми ямами. Зима вынуждает хватать любую дичь, а не выбирать, что вкуснее и безопаснее.